В плену у сна

Иногда, они возвращаются. Похороненные под пылью веков события своей омертвелой рукой пытаются сдернуть покров времени и посеять в сердцах ныне живущих страх и смуту. Полузабытые легенды начинают обретать зловещий смысл. Старые летописи снова начинают шелестеть истертыми страницами в страстной надежде своих искателей заполучить желанные ответы. Мир, так долго хранивший свои секреты, разваливается на куски под тяжестью немыслимого груза. Темные слухи оплетают райское спокойствие Элгота липкой паутиной панического безумства. Иногда, старые враги возвращаются, чтобы пламенем своей мести заставить своих мучителей упиваться страданием. Богам остается лишь молчаливо взирать со стороны, бессильно взирая на то, как их детища собираются опрокинуть мир в хаос.

Начало

Пока ты спал, пока ты спал, а ты и продолжаешь спать
Кто-то решает за тебя, как тебе жить и умирать.

Я всегда любил темноту. Нет, не эту спокойную и умиротворенную тишину спящего дома, где вроде бы знакомые очертания и предметы приобретают волшебную загадочность. Несмотря на опустившийся мрак, они все равно остаются довольно обыденными, скучными и пустыми. Трущобная грязь захлебнувшихся в пороках городов, где день обозначает свое робкое присутствие лишь слабым просветлением смрада над головой, мне нравилась еще меньше. Больше всего на свете я обожал предутреннюю темноту. Беззвучный шепот деревьев, сонная беготня воды, забытая кем-то роса на траве. Мне нравилось ловить тот миг, когда день еще робко, но уже гордо всходил на свой небесный трон. Я любил темноту, потому что знал – за ней приходит рассвет.

Что чувствует человек, просыпаясь в холодном поту после кошмарного сна? Облегчение от того, что это всего лишь безумная игра сознания? Умиротворение от того, что все позади? Надежду на спокойное окончание текущей ночи? Я чувствовал лишь беспомощность. Моя темнота была сверху донизу пропитана страхом, прилипшим к стенкам сосуда, заключившим в смертельные объятия мое тело. Я был в гробу. Иначе как объяснить размеры этого каменного мешка, где даже вздохнуть было тяжко? Что делает обычный человек в данной ситуации?

Не знаю. И не врагу не желаю узнать. Мною овладела предательская паника. Разбивая в кровь кулаки, я пытался хоть как-то освободиться от проклятого плена. Неистовые водопады пота, стекавшие вниз по всему телу – это единственные мои ощущения на тот момент. Но каменная плита, закрывавшая мне путь на свободу, лишь злобно ухмылялась про себя, наблюдая за моими тщетными попытками. Паника медленно сменилась бессилием. Я задыхался от него и от недостатка воздуха. Обреченные мысли все чаще овладевали сознанием. Что если камень не единственное препятствие надо мной? Вдруг за ним скрывается огромная толща земли? Может быть, это такое наказание за мою грешную жизнь? С удесятеренной энергией я пытался опровергнуть эти смертельные постулаты. Но все было бесполезно.

И тогда я заплакал. А что мне было делать? Разревелся как сопливая девица, заставшая своего суженного в постели своей лучшей подруги. От злости на тех, кто сотворил это со мной. От осознания собственного бессилия. От нежелания почувствовать дуновение смерти на своем лице. Постойте, дуновение?.. Оно было ласковым и нежным, словно материнское прикосновение. Воздуха. Свежего. На мгновенье мне показалось, что мое возбужденное сознанье выдумало его. Но нет. Я явственно ощущал приток воздуха. Пускай присутствие его было слабым и еле заметным, но это был он. А это означало, что, по крайней мере, одну скудную мысль можно было отвергнуть – земли надо мной нет.

Тогда, вместо того, чтобы бесцельно колошматить по плите, я попытался сдвинуть ее в сторону. Ногтями впиваясь в неровности камня, миллиметр за миллиметром, я, наконец-то достиг положительных результатов. Плита начала шевелиться. Сначала неохотно, но затем дело шло все лучше и лучше. Двигая камень, я больше всего желал увидеть свет. Но, когда отверстие стало достаточно большим, меня ждало разочарование. За плитой скрывался еще один слой темноты. Сколько их еще будет у меня на пути? Может, это действительно, кара божья и я сейчас прохожу все круги ада?

Отставив панику, я, наконец, сдвинул крышку гроба, выбрался из заточения и сел на край. Затхлый воздух радостно накинулся на меня. Казалось, что он замер тут на столетия, и теперь с удивлением ласкал незнакомую фигуру. Я перевел дух, вытер пот со лба и осмотрелся. Хотя, что можно увидеть в кромешной темноте, которая была еще более жуткой? Та в гробу хотя бы имела форму. Здесь же оценить размеры было немного затруднительно. Отбросив нахлынувшее отчаянье, я перевесил ноги по другую сторону гроба и встал. Чтобы тут же упасть от невыносимой боли. Теперь судорога, вступившая в адский союз с темнотой, пыталась вытрясти из меня остатки души. Не знаю, сколько я спал в этой гостинице, но мышцы явно протестовали против такого наглого использования.

Постепенно боль утихла. Я несколько раз согнул и разогнул ноги, опасаясь ее возвращения. Отдышавшись, я продолжил исследования моей темницы. Пещера, а скорей всего, это помещение ей и являлось, была явно не королевскими покоями. Все пространство можно было обойти примерно за сорок шагов вокруг гроба. До потолка, даже подпрыгнув с его крышки, я не достал. Никакого чудесного, распахнутого и желанного выхода я, естественно, не нашел. Тогда, прислонившись спиной к гладкой поверхности гроба и, приняв позу поудобнее на неровном полу, вы не поверите, но я заснул.

Хорошо это или нет, но спал я без снов. Очнувшись и приведя мысли в порядок, решил еще раз исследовать свою пещеру. Ведь затащили же гроб сюда, значит, вход раньше существовал. Главное, чтобы меня не замуровали с помощью магии…Да и кто я такой, чтобы обращаться ради меня за помощью к магам? Скрупулезно ощупывая каменную стену, я обшаривал всю ее поверхность вдоль и поперек. Вдруг пальцы наткнулись на некий участок стены, несколько отличавшийся от того, что его окружало. В нем чувствовалось нечто не свойственное, нечто иное, не похожее на остальной камень. Дальнейшее исследование обнаруженной аномалии лишь укрепляло засевшее в мозгу подозрение. Этот участок пещеры являлся стеной в самом обычном смысле. Когда-то здесь существовал вход, который теперь должен был стать для меня выходом. Но он был замурован. Очень давно. Я боялся себе в этом признаться, но кладка, насколько я мог судить без малейшей искры света, готова была рассыпаться в пыль из-за своей дряхлости. А значит, ее возраст превышал мой в десятки, если не в сотни раз. Я, конечно, не юнец, но и не старик, и подобные сравнения сильно задевали мои внутренние и без того напряженные струны нервов.

Я больше не мог медлить. Надо признать, те, кто возвел эту преграду, знали свое дело. Ибо даже через такой неопределенный промежуток времени, она не спешила безропотно сдаваться. Но пара-тройка крепких тычков с ноги сделали свое дело. С грохотом, готовым разорвать на части мои уши, камень от проделанной дыры весело обрушился, открывая долгожданный проход. На меня дохнул воздух. Нет, ни этот могильные запах, который и воздухом с трудом можно было назвать. Это был Воздух. Свежий и живительный, словно почерпнутый богами над простором гор. Дикий и пьянящий, словно правильно выдержанное вино. Насладившись прекрасным ароматом, я двинулся вперед, к свободе.

Мой склеп был лишь одним из десятков, приютившихся в этой горе. Если бы кто-то вдруг рискнул искать меня в этом забытом богами месте, он бы легко мог проскочить мимо моей тюрьмы и даже мысли бы не допустил, что здесь может быть проход. Кто-то очень хорошо постарался замести следы малейшего вмешательства в природную архитектуру. Анфилады пещер сменяли друг друга. Повсюду каменные колонны переплетались в причудливые композиции. Но самое главное – я увидел свет. Я уже не шел, но бежал на его манящий зов. Сначала он был слишком слабым, словно тусклое мерцание зависшей в окне луны. Хотя, по мере продвижения, свечение становилось сильнее, на выходе из пещер оно буквально ослепило меня.

Я упал на землю, закрывая глаза руками, чтобы хоть как-то спасти их от такого ласкового, но в тоже время обжигающего света. Слезы самопроизвольно пробивали себе путь наружу. Так я и лежал упоенный светом и водой – двумя добродетелями мироздания. Пока не пришел холод. Я ощутил его призывное покалывание у себя за шиворотом. Глаза уже привыкли смотреть на мир, и я нехотя поднялся. Вокруг меня, насколько хватало моего незрячего взгляда, простирались белоснежные вершины горной гряды. Растаявший под одеждой снег заставлял нервно передергиваться. Видимо, когда-то мое одеяние было траурно-черным и безусловно довольно приличным. Но сейчас обветшалая ткань едва защищала от пронизывающего ветра. Да и ее создатели явно решили сэкономить на нижнем белье покойничка. Окинув в последний раз мою ледяную обитель, я начал спускаться вниз по склону. А в голове тревожно набирала обороты одна и та же пульсирующая мысль: “Кто я?”

Ухты! Глаз оторвать не мог пока не дочитал! Жду продолжения!

Молодчина, что тут скажешь)

Хоть я и категорически не согласен с автором, что мертвецы потеют и дышут, но мне очень понравилось)
Прямо картину можно рисовать по описанию)

Сообщение от Kiredreik

Хоть я и категорически не согласен с автором, что мертвецы потеют и дышут, но мне очень понравилось)
Прямо картину можно рисовать по описанию)

просто не знаешь, что будет дальше 8)

Первый

Догорай, гори, моя лучина,
Догорю с тобой и я.

Джон Мэлвис проснулся. Зябкий холод, воровато прокравшийся под покровом ночи, терпеливо поджидал его за теплым одеялом. Нехотя сбросив с себя нежную теплоту сна, Джон поднялся с кровати. Писклявые половицы тут же дружно откликнулись под увесистыми шагами хозяина. Накинув потертую, но еще добротную рубашку и застегнув на ремень кожаные коричневые штаны, он, толкнув дверь, вышел на улицу. Розоватое солнце игриво наблюдало за ним из-за горных пиков. Туман осторожно спускался с величественных отрогов гор. Задумавшись ни о чем и постояв так на крыльце несколько никчемных минут, Джон направился к умывальнику. Металлическая бадья неуклюже заверещала, с трудом освобождая путь ледяной воде. Бодрящая свежесть мгновенно прогнала последние остатки сна. Так Джон встретил новый день. Еще один чертов день.

Пора было приниматься за работу. Выспавшейся и набравшейся сил скотине уже не терпелось вырваться на волю из зловонного заточения хлева. Открыв ворота и погоняя хлыстом для пущей убедительности, Джон выпустил свое небольшое стадо на прогулку. Пара коров, несколько тощих коз, троица веселых поросят да скромная отара овец – вот и все чем мог похвастаться фермер. Но он не жаловался. На жизнь хватало. Наступила самая сладкая часть утренней программы, а именно чистка хлева. По мере его вычищения, куча навоза во дворе становилась все больше, а солнце припекало все жарче. Но едкий запах ничуть не беспокоил Джона. Он привык. Покончив с хлевом, фермер направился в сарай, находившийся неподалеку, за новой порцией свежего сена для своей живности. На подходе к нему, Джон ощутил легкое покалывание давно забытого в этом месте чувства. Чувства опасности. Дверь, которую он всегда плотно закрывал на ночь, теперь зияла внушительной полосой притаившейся темноты. Осторожно приблизившись к сараю, Джон резким движением распахнул дверь, пытаясь оценить ситуацию с помощью нахлынувшего света. В нос ударил неожиданный, незнакомый запах. Запах чужака. Взяв на изготовку вилы, удачно прислоненные здесь у стены, Джон с внезапным спокойствием, удивившим его самого, произнес в темноту:

- Кто бы ты ни был, выходи немедленно.
Несколько томительных секунд тянулись невыносимо долго. Затем раздалось мягкое шелестение сена, и из темноты проступил силуэт.
- Выходи на свет, медленно и без шуток, – продолжал Джон.

В ответ раздался лишь усталый смешок.
- Я бы при всем своем желании не смог бы передвигаться быстрее.
Незнакомец наконец-то подошел достаточно близко, чтобы фермер мог его разглядеть. Без сомнения это был человек. Вид у него был измученный и … пыльный. Как будто простоял в музее сотни лет. Поношенная старомодная одежда, в черных волосах его поселилась то ли пыль, то ли седина. В целом, он не производил впечатления головореза, решившего скоротать ночь на теплом сеновале. Даже, Джон испытал к нему некое подобие симпатии, что несказанно удивило его.

- Ты кто такой? Как здесь оказался и поподробней!
- Я очнулся в гробу, в ледяной пещере в глубине этих чертовых гор. Во время спуска по отвесным склонам я сорвался и повредил ногу. Я забыл вкус еды и любой другой влаги, кроме растопленного в руках снега и истерзанных в кровь губ. Я чудом добрался до твоего сарая и переночевал. Я не знаю, кто я, как меня зовут, и что я здесь делаю. Я не знаю, как я очутился в той пещере. Я бы отдал жизнь за новую одежду, тарелку еды и горячую ванну. Я смертельно устал и мне все равно, проколешь ли ты сейчас меня своей железкой или нет. Ну как, достаточно подробно?




Адрианна неспешно раскатывала податливое тесто, которому вскоре предстояло стать вкуснейшим яблочным пирогом. Она очень гордилась своим умением готовить, но особенно радовало то обстоятельство, что ее кулинарные успехи высоко оценивал муж. Он был местным целителем. Вот и сейчас у него в личных покоях находился очередной гость, которому понадобились врачебные услуги. По правде сказать, посетитель вызвал у нее некое непонятно чувство, в природе которого она и пыталась сейчас разобраться, раскатывая тесто и напевая себе под нос незатейливую мелодию. Может быть, тому виной его застывшие пугающие глаза, а может потрепанная одежда путешественника, явно преодолевшего не один десяток миль. А может потому, что он был эльфом. Эльфы – достаточная редкость в наши дни, а уж странствующие и подавно. Адрианне было крайне любопытно разузнать побольше о незнакомце, но она давно приучила себя не вмешиваться в дела мужа. Ибо порой от приходивших сюда и просивших о помощи за версту несло разбойничьими и воровскими повадками. Но муж никому не отказывал. За умеренную плату, конечно. Можно даже сказать, что целитель был достаточно знаменит в определенных кругах именно за свои выдающиеся способности в области лечения. Зачастую излеченные от тяжелых недугов, продолжали постоянно приходить и выражать свою благодарность различными способами. Будь то пара звонких монет или корзинка сочных пирожных – это было не важно. Главное для Адрианны было то, что работа мужа приносила людям радость и жажду жизни. Ее сердце всегда учащенно билось, когда она наблюдала за тем, как муж с улыбкой выслушивает очередные слова благодарности и пожелания здоровья и долгих лет.

Поставив будущий пирог на огонь, она разлила кипящую в котелке воду в заранее приготовленные чашки. Ароматный запах душистого чая щекотливо будоражил ноздри. Поставив посуду на поднос, она понесла его наверх, в приемный кабинет мужа. Видимо, проблема у гостя была крайне серьезной, ибо находился он там уже достаточно продолжительное время. Поэтому добродушная хозяйка решила угостить его, а заодно и своего любимого, освежающим напитком.

- А я вот вам чая заварила, попробуйте, - весело проворковала Адрианна, плечом открывая дверь с затейливым узором.

Но ее слова потерялись в звенящей пустоте комнаты. Тихо шелестели на полу разбросанные листки с докторскими заметками. Печально дымилась так и не выкуренная сигара. Жалобно скрипели незапертые ставни под порывами наглого ветра. Но внутри не было ни ее мужа, ни таинственного незнакомца. Они исчезли, испарились, словно их никогда и не было. Истеричный крик и звук разбивающихся вдребезги чашек слились в ужасающую какофонию. Растекающаяся лужа чая на полу наполнялась бурным потоком слез Адрианны. Однако, это был еще не конец. Едкий, противный запах заставил подняться ее с пола и осмотреться. Для эльфийки это был перебор. Ее дом, ИХ дом, дом, где они были так счастливы вдвоем, горел. Беспощадное пламя поднималось с первого этажа, захватывая все новые территории. В панике женщина кинулась к окну. Но распахнутые пару минут назад ставни, теперь были плотно закрыты, словно кто-то запер их снаружи. Истерично стуча кулаками, она пыталась пробить себе спасительный путь наружу. Затем в ход пошло кресло. Но все было тщетно. Лестницу и дверь уже прожорливо лизали языки пламени. Адрианна в полном бессилии сползла по стене умирающего дома. Сквозь соленую влагу мир казался слишком бесполезным и пустым, чтобы продолжать бороться. Единственное, о чем она горько сожалела в тот миг, была полная неизвестность о судьбе своего мужа. А затем пламя поглотило ее.

жду-ждем... ))

Урок Истории

Взлеты наверх, падения вниз,
Цепи побед и поражений,
А между ними - то ли свет,
То ли мгла - не понять!
Ты растворяешь эту жизнь
В миллионах отражений,
Даже не зная, как то, чего нет
По осколкам собрать

- Каково это?
- Что? – внезапный вопрос Джона застал меня врасплох.
- Каково это, ничего не помнить?
Мы лежали на свежескошенном стогу сена, впитывая в себя райское тепло полуденного солнца. Натруженные мышцы отдавались приятным зудом. Поврежденная нога еще давала знать о себе редкими всполохами боли, но день за днем они становились все реже и слабее. Неподалеку мирно паслась скудная живность Джона. Я повернулся к нему, выплевывая пережеванную травинку.
- Это страшно, Джон. Страшно даже подумать об этом, но еще ужаснее задавать вопросы, на которых нет ответа. Иногда, мне хочется просто забыть о том, как появился здесь. Может быть, я заслужил очутиться в том гробу и сдохнуть там. Может быть, мне лучше не вспоминать, кто я такой и кто меня засунул в этот каменный мешок. Я часто просыпаюсь по ночам в поту, думая, что никогда не выберусь из этого гроба и что умираю, медленной мучительной смертью. А что еще хуже, зачастую после пробуждения в моем сознании остаются образы, значения которых я так и не могу понять. Может это прошлая жизнь рвется изнутри, а, Джон? И что будет, когда она прорвется наружу? Не боишься испачкаться моими мозгами? Знаешь, иногда, мне просто хочется пасти коров, косить траву перед домом, носить воду из колодца. Я наслаждаюсь сейчас каждым днем. Но мне страшно, Джон. Я чувствую, что прошлое рано или поздно достанет меня.

- Судя по твоей ноге, этот случится скорее рано, чем поздно.
- Ты меня выгоняешь?
- Ты сам себя выгонишь. То, что у тебя здесь, - Джон постучал пальцем по виску, - либо вырвется из заточения, либо убьет тебя, если ты останешься здесь. Иногда, ответы нуждаются в том, чтобы их находили. Главное, чтобы их отыскал ты, а не они тебя, Джек.

Джек. Так меня назвал Джон, за отсутствием у меня другого имени. Джек и Джон отлично поладят, так он мне ответил в мой первый день моего вынужденного пребывания в его доме, по-братски хлопнув по плечу. Надо признать, за эти две недели, что я находился у него на ферме, мы очень сдружились. Мне очень повезло, что я встретил Джона, а не кого-либо еще. Он, на удивление спокойно воспринял мой попахивающий, да что там попахивающий, смердящий бредом рассказ, и с энтузиазмом принялся выхаживать меня, вылечивая мою больную ногу. Похоже, он был искренне рад моему обществу. Но, с течением времени, у меня начало складываться впечатление, что я ему важнее, чем он мне.

- А что на счет тебя, Джон?
- М?
- Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты живешь один. За все время, что я здесь нахожусь, я не увидел ни одного человека, кроме тебя. Ты трудолюбивый, хозяйственный человек. Так, где же, твоя жена, Джон? Где же толпа подрастающих ребятишек? Неужели в этом раю ты не хочешь услышать звонкий детский смех?

Казалось, Джон съежился в размерах в несколько раз.
- Давай, старина, не молчи, - я по-дружески пихнул его в бок.
- У меня была любимая женщина, но теперь нет, как видишь.
- Ну, это не ответ, - разочаровано протянул я.
- Да изгой я! Понимаешь, ИЗГОЙ! – внезапно взорвался гневной тирадой Джон. – Это ты хотел услышать? Ладно, не бери, в голову, - поостыв, сказал фермер. – Идем в дом.

Поставив котелок с водой на огонь, Джон сел за стол напротив меня. Потерев в задумчивости шею, словно решая, с чего начать, он нехотя приступил к рассказу.

- Я - историк.
- Кто? – опешил я.
- Историк, точнее был им. Ну, знаешь…- начал было он и осекся. – Короче, это безумцы, променявшие свою жизнь на пыль древних страниц. Вот я и копался во всевозможных свитках, суя свой нос, во все, что казалось мне интересным. Я мог ночами сидеть над особо неразборчивыми записями, чтобы понять их смысл, а в итоге они оказывались каким-нибудь ненужным барахлом, вроде переписи скота или денежных учетов. Но, не скрою, порой находились весьма достойные экземпляры.

Так вот, все началось с того, что однажды я загорелся идеей, отыскать в летописях причины изменения магии.
- Магия? А что с ней не так?
- Понимаешь, то, что представляет магия сейчас, и то искусство, которым владели волшебники древности не идут между собой ни в какое сравнение. Нынешние маги показались бы древним жалкими фокусниками и шарлатанами.
- И в чем же причина?
- Равновесие миров нарушено.
- ???
- Во всех преданиях любых рас, проскальзывают мифы о строении мира. Конечно, у разных рас разное восприятие, но суть одна. Есть два мира. Один Верхний, Элгот, это тот, где мы с тобой находимся, и Нижний, Денеи, или, говоря, другим языком, ад, населенный демонами, нечистью и прочими бедами, которые грозятся вот-вот выбраться из своей обители и поработить наш мир.
- Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

- Слушай и не перебивай! – хлопнул ладонью по столу Джон. - Денеи повсеместно признан мифическим и им обычно пугают непослушных детишек. Однако, я выдвинул теорию о том, что на самом деле Нижний мир существует.
- Ты, безумец, Джон.
- Я тебе докажу. В эльфийских и гномских летописях есть упоминание о, так называемой, Последней войне.
- А как же люди?
- Насколько мне удалось установить, люди появились в этих местах позднее этой самой войны. Их сюда заставило переселиться с юга извержение вулкана, которое заодно погрузило в воду всю предыдущую землю обитания людей.

Так вот, о войне. Мне так и не удалось достоверно узнать, с кем же воевали гномы и эльфы. Либо таких сведений не осталось, либо меня к ним просто не допустили. Но, те записи, что я успел изучить, говорят лишь ”о беспощадном и яростном враге”, который “ словно из ада вылез, чтобы покарать неверных за грехи тяжкие”.

- Пара слов в дряхлых свитках еще ни о чем не говорят.
- Я много путешествовал, Джек. Можно сказать, я побывал во всем Элготе. Во время своих странствий, я обнаружил много могил, безымянных могил, целые захоронения павших воинов, о которых давно позабыли. Я нанес их на карту. Посмотри сам, что это за враг, который оставляет после себя столько прогнивши скелетов по ВСЕМУ Элготу? Откуда он мог придти, спрашивал я себя? И, вскоре, для меня остался только один ответ. Джек, это была война с Нижним миром. Ада не существует. А вот демоны вполне реальны. Но сейчас они заперты в своем мире. Элгот и Денеи свя-за-ны. И война шла не случайно в этих точках на карте. Я считаю, что там находились определенные зоны, где один мир переходил в другой, я назвал их скважинами. И вокруг них то и проливалась кровь. Последняя Война закончилась тогда, когда последняя скважина была закупорена, и демоны больше не могли ворваться в Элгот. Однако, это решение имело и свою черную сторону медали. Тысячелетняя циркуляция магии из мира в мир была нарушена. И поэтому, сейчас мы имеем то, что имеем. Магия сошла с ума. Она начала принимать безумные формы, создавая новые виды животных, призывала ярость природы на головы неразумных. Но сейчас она выдохлась. И вместе с ней стремительно угасал род волшебников. Люди сумели перенять некоторые знания эльфов, до того, как те укрылись в лесах, унеся свои учения с собой. Но это лишь основа, детские шалости, не более того. Конечно, люди пытались развить свои умения, но значительных успехов на этом поприще не добились, разве что научились с помощью магии держать своих подданных на коротком поводке.

- Это великолепная теория и потрясающий рассказ, Джон. Но ты мне так и не поведал, о том, почему тебя изгнали?
- Существует легенда, что когда силы зла уже были готовы праздновать свою победу, на помощь Верхнему миру был послан Ангел Господень, который своим пламенным мечом помог сокрушить легионы тьмы.
- И?
- Это был не ангел, Джек. Это был командир, выдающийся эльфийский командир, который каким-то образом стал обладателем воистину могущественной магии, но это был не ангел.
- Вздор!
- Это не вздор. Есть свидетельства, запечатленные в летописях, об одаренном эльфийском воине и полководце, который пал в решающем сражении Последней войны и был с почестями похоронен в королевской усыпальнице. Не улавливаешь связь?

Я лишь неудовлетворенно покачал головой.

- Хорошо. Тогда у меня для тебя есть кое-что еще. Знаешь, что это? – спросил Джон меня, протягивая еще один листок. – Хотя, откуда тебе знать…
На листке был рисунок. Два клинка, один обжигающе-белый, другой огненно-рыжий. Лезвия и рукояти были изогнуты под таким углом, что клинки, соприкасаясь по дуге, образовывали глаз. Зрачок этого глаза также содержал в себе как белые, так и пламенные цвета.


- Это Око Богов. Белый клинок символизирует Таиру, покровителя Верхнего мира. Соответственно, огненный принадлежит Изтару, владетелю Нижнего мира. Это древнейший символ, который известен любому обитателю Элгота. Это изображение Ока выполнено в том же масштабе, что и карта Верхнего мира. А теперь возьми и совмести их.

Я отказывался верить своим глазам. Линии и изгибы Ока Богов идеально накладывались на расположения отмеченных Джоном “скважин”. Всех до единой.

- Ну что, это тоже, по-твоему, совпадение, Джек?

Хороший рассказ)

Лирическое отступление

За взошедшей, полной угрозы луною
Я расправлю крылья, полечу за тобою.
Сквозь великие горы и седые моря
Пронесусь серой птицей, прицельно ища.

Где же ты, любимая, услышь меня,
Я распну на кресте для тебя себя,
Дьяволу душу отдам за грош
И воткну себе в сердце острый нож.

Чтобы еще раз нырнуть до глубин карих глаз,
Чтобы жар твоего тела вновь вогнал в экстаз,
Чтобы мягкие губы обагрить поцелуем,
Ощутить между пальцев нить волос льняную.

Я обрел тебя в грозовой гряде.
Сколько нежности тогда колыхалось во мне…
Я витал в облаках во сне иль на яву…
И лишь когда ты обернулась, я почуял беду.

Ты сказала, что хочешь быть свободной львицей,
Нестись по миру призрачной волчицей,
Вдыхать ароматы новых мечтаний
И не зависеть от моих дурных желаний.

Ты проделал свой путь, но пришел не за мной.
Я больше не могу быть для тебя мечтой.

За что?.. Милая, дорогая, родная
Что ж ты делаешь? Ты же меня убиваешь
Чернильною бездной таких прекрасных глаз,
И звучит как проклятье немой приказ.

Дай обнять тебя, прикоснуться к тебе,
Ощутить твою руку в моей руке,
Вновь счастливой улыбкой обратиться к небу,
Наполнить наши души чистым светом.

Но ты растаяла, словно призрак во тьме.
Обессиленный лежу на сырой земле.
Раскаленным гвоздем скребя по нерву,
Умираю с последним вздохом веры.

И с рассветом луч солнца, заглянув туда,
Где цвела любовь в роскошных садах,
Обратится в бегство в небеса скорей,
Узрев горький пепел любви моей.

И когда он рискнет возвратиться сюда,
Пролив на золу теплые капли дождя,
Возродит желание жить как прежде,
Новым ростком тянуться к небу в надежде

Обрести долгожданную свободу
От оков отчаянья и с утром новым,
Улыбнувшись алому рассвету,
Взмыть в небеса, отбросив горя заветы.