Жизнь словно сон
Жизнь словно сон
Сон или явь,
Ад или рай
Дорога одна.
Сам выбирай
Сумрачный мир
Разбитой мечты.
Крики и стоны
Теней позади.
Жизнь словно сон
Пробуждение. Легкие мгновения, когда мысли, еще не избавившись от цепких пут сна, вертятся в лихорадочной свистопляске. В голове один за другим мелькают загадочные видения, смысл которых впоследствии чаще всего остается утерянным и позабытым. Скрытые мечты и желания вырываются на волю, образуя в сознании некий хаос из вороха воспоминаний, несделанных дел и будущих свершений. В это время ты не задумываешься о грядущем дне, наполненным безрадостной работой, постоянной заботой о близких и банальным поиском средств к выживанию в этом чертовом мире. Эти секунды почти детского счастья наполняют тебя новыми силами, чтобы ты в который раз сумел подняться с нагретой за ночь кровати и окунуться с головой в новые проблемы, обрушившиеся на тебя с очередным оборотом солнца. Именно они заставляют продолжать отчасти бессмысленное существование, выискивая различные причины отговорить тебя от того, чтобы раз и навсегда снять все вопросы с помощью покачивания на веревке, пристроенной на суку ближайшего дерева или ныряния в приветливую теплоту воды с камнем на шее.
“Ты должен жить и бороться”, - сначала шепотом, а затем все яростнее пульсирует нерв души, прорвавшийся сквозь гной развороченной раны, нанесенной превратностями судьбы. Неважно ради кого. Ради родителей, что вскормили и вырастили тебя. Ради любимых, что будоражат кровь своими объятьями. Ради пачки фальшивых друзей, среди которых, дай бог, найдется пару настоящих. Или придуманных врагов, вставших у тебя на пути или созданных твоим воображением. Это все неважно. Важно лишь то, что ты должен сейчас подняться с кровати и продлить на еще один день свою бесконечную агонию. Ты должен. Долг – вот, что воистину держит тебя. Ты должен обеспечить безбедную старость, людям, потратившим на тебя, быть может, лучшее время в своей жизни. Ты должен завести семью, посадить дерево, вырастить сына. А лучше не только сына, а еще и дочь. Ты должен взять в руки оружие и уйти умирать, когда кровожадный враг вторгнется в твою отчизну. Пока бездушные правители в тепле, уюте и удаленности от сражений, передвигают пешки на шахматной доске и толкают возвышенные речи под бдительным присмотром целой армии стражников.
И работа. Ты должен ебашить как волк, чтобы прокормить ораву, снующую у тебя по дому. Каждый день. Целый день, чтобы потом прийти, устало плюхнувшись в кресло перед домашним очагом, заботливо потискать детей и провалиться в сон, потому что сил у тебя уже ни на что другое не осталось. И так пролетают годы. И вроде бы ничего не меняется. Только вот сын, которому еще вчера менял пеленки, сегодня просит отца благословить его в дорогу. А в дверях комнатенки дочери по утрам сталкиваешься с незнакомыми парнями.
И ты смотришь на себя в зеркало, только не так как обычно, спросонья, а внимательно и даже въедливо. И замечаешь, что некогда гладкую и местами прыщавую кожу теперь избороздили многолетние морщины, а в волосах уже взращивает свои побеги седина. И ты бредешь, ошарашенный этим открытием, садишься в кресло, к скрипу которого давным-давно привык, закуриваешь любимую трубку, задумчиво смотришь в окно. И думаешь, а была ли жизнь? Может, это все произошло не со мной? Может, это всего лишь сон? Ты изо всех сил пытаешься себя в этом убедить. Кажется, еще чуть-чуть и ты проснешься молодым и полным сил, не обремененный тяжелыми раздумьями и готовым к новым подвигам. Ты отвергаешь мысль о том, что забыл про время и это по-прежнему сон. Да, это всего лишь сон. Тебе кажется, что ты в плену у сна, и тебе как никогда хочется проснуться. Но звон посуды на кухне и звонких девичий смех мгновенно разрушают эти мифические цепи грез. И оказывается, что это не сон. Что жизнь с тобой уже случилась, а ты этого и не заметил. И тебе остается только сидеть в кресле и копаться в своих воспоминаниях, выискивая ответ на вопрос. Могу ли я гордиться прожитыми годами? Сделал я что-нибудь полезное для себя, для семьи? Был ли я добрым и отзывчивым, или наоборот обрек сотни людей не гибель без сострадания?
Я не знал, откуда в моей голове появилась целая россыпь таких рассуждений. У меня не было ни дома, ни семьи, а матерью мне стала скрытая от всяких глаз безымянная могила. Друг у меня был один-единственный, и вряд ли я что-либо полезное мог ему предложить. А воспоминания кончались в той ужасающе тесной пустоте без света и воздуха. Поэтому я даже с какой-то радостью вскочил с кровати, когда снизу донеслись чьи-то крики, приглушенные звуки борьбы и злорадствующий гогот, извергаемый несколькими глотками. Проверив, удобно ли сидит в ножнах меч, я, толкнув дверь, вышел в коридор. Едва спустившись по лестнице, мне сразу открылся источник непорядков. За столом у окна сидели четыре человека и Девушка. Именно Девушка с большой буквы. Ее безумную красоту не могли скрыть даже следы побоев, изорванная одежда и руки, перехваченные веревкой. Багровая копна волос ниспадала в беспорядке, казавшийся естественным как леденящий холод колодезной воды. Дурманящая белизна кожи вкупе с округлостью нужных форм, бережно затронула струны в моем сознании, о существовании которых я раньше и не догадывался. И глаза. После того, как ее яркая зелень изумрудов с мольбой обратилась в мою сторону, я больше не мог медлить.
Я подошел к их столику, прикорнувшему возле окна. Беглый осмотр проходимцев возвестил о том, что все четверо были вооружены. Удобная кожаная одежда нисколько не стесняла их движения. Все как один с щетиной. У одного не хватало зуба, от чего его ухмылка становилась еще более отвратительной.
- Отпустите девушку.
- Вы слышали, что он сказал? – удивленно оглянулся на своих товарищей тот, что был без зуба. – Отпустить нашу шлюшку?
Громогласный хохот несколько оглушил меня
- Знаешь, как я тебе отвечу? – продолжал бандит, резво вытаскивая кинжал и помахивая им у меня перед носом. – Я сегодня добрый, так, что так и быть, отпущу тебя живым и здоровым. Проваливай в свою каморку, я сказал! – хлопнув по столу, скомандовал он.
Но не порхающее в нескольких дюймах от лица лезвие приковало мое внимание, но рука, небрежно сжимающая его. Точнее до боли знакомый знак, выгравированный на ней. Меч и спираль. И тут мое тело само взорвалось в смертельном танце. А я не стал ему мешать. Резко вытащив меч из ножен, я отсек руку главарю, державшую кинжал, прямо по центру ненавистного знака. Пихнул ногой следующего ближайшего ко мне разбойника так, что он вместе со стулом опрокинулся на пол. Третий пытался выхватить меч, но к его глубочайшему сожалению, так и не успел, как рухнул оземь, пытаясь затолкать обратно собственные вывалившиеся кишки. Тут ко мне подскочил второй, размахивая в ярости стулом, с которым уже успел подружиться во время падения. Я бросился ему под ноги, в очередной раз познакомив с грязью половых досок. Перекатившись и встав на ноги, я без жалости ударил ему прямо в сердце, в щепки разбив бедный стул, которым тот безуспешно пытался защититься. В этом время, последний оставшийся в живых и главарь банды, очнувшийся от боли потерянной руки, схватили девушку и бочком начали продвигаться к выходу, приставив кинжал к горлу беспомощной жертвы. Но девчонка оказалась не промах, и все-таки вырвалась из смертельных объятий, ударив обидчика промеж ног и бросившись к столу. Тот, зажав руками причинное место, в болевом шоке сполз по стене. Теперь между мной и главарем находился стол. Который главарь вскоре яростно перевернул, защищаясь от моего наступления. Жалобно зазвенела посуда, душистое пиво, растекаясь в уродливой луже, смешивалось вместе с кровью, образуя гремучую смесь цвета и запаха. Может быть, беззубый и был отличным воякой, но теперь показать свою воинскую доблесть ему мешало отсутствие руки. Я легко перехватил его выпад, и, вывернув здоровую конечность наизнанку, вышвырнул его в окно. Оглядев поле боя, я заметил последнего негодяя, который уже почти доковылял до двери. Но глотнуть спасительного воздуха свободы ему было не суждено, ибо мой меч пришпилил его мозги к двери.
Это последнее действо удалило мой боевой запал, и я почувствовал безмерную усталость от пережитого напряжения. Еще пару минут назад бывшая тихой таверна, превратилась в место побоища. Бесполезной массой валялись еще теплые тела. Трактирщик, остервенело протирающий стаканы, безумно оглядывал свое детище, еще не осознав масштаба разрушений. Тихо поскрипывала дверь, с висевшим на ней, в виде этакого защитного талисмана, трупа. Я вышел во двор, проведать главаря, прорубившего окно в окне. Но, собственно, осматривать там уже было нечего, ибо этот неудачник при приземлении напоролся на кем-то заботливо забытые не земли грабли. Вернувшись в помещение, я подошел к девушке, из которой и начался весь этот переполох. Вот уж воистину все проблемы на земле возникают из-за женщин. Дотронувшись до ее плеча, я поинтересовался ее делами, но вместо ответа, в руках испуганной жертвы мелькнуло лезвие, по всей видимости, выроненное одним из разбойников. Я с непониманием воззрился на грубую рукоять, торчавшую у меня из груди. Последнее, что мне удалось увидеть, была обманчивая зеленая глубина глаз. А затем я в них утонул.