В плену у сна

[Dar Veter]

Иногда, они возвращаются. Похороненные под пылью веков события своей омертвелой рукой пытаются сдернуть покров времени и посеять в сердцах ныне живущих страх и смуту. Полузабытые легенды начинают обретать зловещий смысл. Старые летописи снова начинают шелестеть истертыми страницами в страстной надежде своих искателей заполучить желанные ответы. Мир, так долго хранивший свои секреты, разваливается на куски под тяжестью немыслимого груза. Темные слухи оплетают райское спокойствие Элгота липкой паутиной панического безумства. Иногда, старые враги возвращаются, чтобы пламенем своей мести заставить своих мучителей упиваться страданием. Богам остается лишь молчаливо взирать со стороны, бессильно взирая на то, как их детища собираются опрокинуть мир в хаос.



Начало

Пока ты спал, пока ты спал, а ты и продолжаешь спать
Кто-то решает за тебя, как тебе жить и умирать.



Я всегда любил темноту. Нет, не эту спокойную и умиротворенную тишину спящего дома, где вроде бы знакомые очертания и предметы приобретают волшебную загадочность. Несмотря на опустившийся мрак, они все равно остаются довольно обыденными, скучными и пустыми. Трущобная грязь захлебнувшихся в пороках городов, где день обозначает свое робкое присутствие лишь слабым просветлением смрада над головой, мне нравилась еще меньше. Больше всего на свете я обожал предутреннюю темноту. Беззвучный шепот деревьев, сонная беготня воды, забытая кем-то роса на траве. Мне нравилось ловить тот миг, когда день еще робко, но уже гордо всходил на свой небесный трон. Я любил темноту, потому что знал – за ней приходит рассвет.

Что чувствует человек, просыпаясь в холодном поту после кошмарного сна? Облегчение от того, что это всего лишь безумная игра сознания? Умиротворение от того, что все позади? Надежду на спокойное окончание текущей ночи? Я чувствовал лишь беспомощность. Моя темнота была сверху донизу пропитана страхом, прилипшим к стенкам сосуда, заключившим в смертельные объятия мое тело. Я был в гробу. Иначе как объяснить размеры этого каменного мешка, где даже вздохнуть было тяжко? Что делает обычный человек в данной ситуации?

Не знаю. И не врагу не желаю узнать. Мною овладела предательская паника. Разбивая в кровь кулаки, я пытался хоть как-то освободиться от проклятого плена. Неистовые водопады пота, стекавшие вниз по всему телу – это единственные мои ощущения на тот момент. Но каменная плита, закрывавшая мне путь на свободу, лишь злобно ухмылялась про себя, наблюдая за моими тщетными попытками. Паника медленно сменилась бессилием. Я задыхался от него и от недостатка воздуха. Обреченные мысли все чаще овладевали сознанием. Что если камень не единственное препятствие надо мной? Вдруг за ним скрывается огромная толща земли? Может быть, это такое наказание за мою грешную жизнь? С удесятеренной энергией я пытался опровергнуть эти смертельные постулаты. Но все было бесполезно.

И тогда я заплакал. А что мне было делать? Разревелся как сопливая девица, заставшая своего суженного в постели своей лучшей подруги. От злости на тех, кто сотворил это со мной. От осознания собственного бессилия. От нежелания почувствовать дуновение смерти на своем лице. Постойте, дуновение?.. Оно было ласковым и нежным, словно материнское прикосновение. Воздуха. Свежего. На мгновенье мне показалось, что мое возбужденное сознанье выдумало его. Но нет. Я явственно ощущал приток воздуха. Пускай присутствие его было слабым и еле заметным, но это был он. А это означало, что, по крайней мере, одну скудную мысль можно было отвергнуть – земли надо мной нет.

Тогда, вместо того, чтобы бесцельно колошматить по плите, я попытался сдвинуть ее в сторону. Ногтями впиваясь в неровности камня, миллиметр за миллиметром, я, наконец-то достиг положительных результатов. Плита начала шевелиться. Сначала неохотно, но затем дело шло все лучше и лучше. Двигая камень, я больше всего желал увидеть свет. Но, когда отверстие стало достаточно большим, меня ждало разочарование. За плитой скрывался еще один слой темноты. Сколько их еще будет у меня на пути? Может, это действительно, кара божья и я сейчас прохожу все круги ада?

Отставив панику, я, наконец, сдвинул крышку гроба, выбрался из заточения и сел на край. Затхлый воздух радостно накинулся на меня. Казалось, что он замер тут на столетия, и теперь с удивлением ласкал незнакомую фигуру. Я перевел дух, вытер пот со лба и осмотрелся. Хотя, что можно увидеть в кромешной темноте, которая была еще более жуткой? Та в гробу хотя бы имела форму. Здесь же оценить размеры было немного затруднительно. Отбросив нахлынувшее отчаянье, я перевесил ноги по другую сторону гроба и встал. Чтобы тут же упасть от невыносимой боли. Теперь судорога, вступившая в адский союз с темнотой, пыталась вытрясти из меня остатки души. Не знаю, сколько я спал в этой гостинице, но мышцы явно протестовали против такого наглого использования.

Постепенно боль утихла. Я несколько раз согнул и разогнул ноги, опасаясь ее возвращения. Отдышавшись, я продолжил исследования моей темницы. Пещера, а скорей всего, это помещение ей и являлось, была явно не королевскими покоями. Все пространство можно было обойти примерно за сорок шагов вокруг гроба. До потолка, даже подпрыгнув с его крышки, я не достал. Никакого чудесного, распахнутого и желанного выхода я, естественно, не нашел. Тогда, прислонившись спиной к гладкой поверхности гроба и, приняв позу поудобнее на неровном полу, вы не поверите, но я заснул.

Хорошо это или нет, но спал я без снов. Очнувшись и приведя мысли в порядок, решил еще раз исследовать свою пещеру. Ведь затащили же гроб сюда, значит, вход раньше существовал. Главное, чтобы меня не замуровали с помощью магии…Да и кто я такой, чтобы обращаться ради меня за помощью к магам? Скрупулезно ощупывая каменную стену, я обшаривал всю ее поверхность вдоль и поперек. Вдруг пальцы наткнулись на некий участок стены, несколько отличавшийся от того, что его окружало. В нем чувствовалось нечто не свойственное, нечто иное, не похожее на остальной камень. Дальнейшее исследование обнаруженной аномалии лишь укрепляло засевшее в мозгу подозрение. Этот участок пещеры являлся стеной в самом обычном смысле. Когда-то здесь существовал вход, который теперь должен был стать для меня выходом. Но он был замурован. Очень давно. Я боялся себе в этом признаться, но кладка, насколько я мог судить без малейшей искры света, готова была рассыпаться в пыль из-за своей дряхлости. А значит, ее возраст превышал мой в десятки, если не в сотни раз. Я, конечно, не юнец, но и не старик, и подобные сравнения сильно задевали мои внутренние и без того напряженные струны нервов.

Я больше не мог медлить. Надо признать, те, кто возвел эту преграду, знали свое дело. Ибо даже через такой неопределенный промежуток времени, она не спешила безропотно сдаваться. Но пара-тройка крепких тычков с ноги сделали свое дело. С грохотом, готовым разорвать на части мои уши, камень от проделанной дыры весело обрушился, открывая долгожданный проход. На меня дохнул воздух. Нет, ни этот могильные запах, который и воздухом с трудом можно было назвать. Это был Воздух. Свежий и живительный, словно почерпнутый богами над простором гор. Дикий и пьянящий, словно правильно выдержанное вино. Насладившись прекрасным ароматом, я двинулся вперед, к свободе.

Мой склеп был лишь одним из десятков, приютившихся в этой горе. Если бы кто-то вдруг рискнул искать меня в этом забытом богами месте, он бы легко мог проскочить мимо моей тюрьмы и даже мысли бы не допустил, что здесь может быть проход. Кто-то очень хорошо постарался замести следы малейшего вмешательства в природную архитектуру. Анфилады пещер сменяли друг друга. Повсюду каменные колонны переплетались в причудливые композиции. Но самое главное – я увидел свет. Я уже не шел, но бежал на его манящий зов. Сначала он был слишком слабым, словно тусклое мерцание зависшей в окне луны. Хотя, по мере продвижения, свечение становилось сильнее, на выходе из пещер оно буквально ослепило меня.

Я упал на землю, закрывая глаза руками, чтобы хоть как-то спасти их от такого ласкового, но в тоже время обжигающего света. Слезы самопроизвольно пробивали себе путь наружу. Так я и лежал упоенный светом и водой – двумя добродетелями мироздания. Пока не пришел холод. Я ощутил его призывное покалывание у себя за шиворотом. Глаза уже привыкли смотреть на мир, и я нехотя поднялся. Вокруг меня, насколько хватало моего незрячего взгляда, простирались белоснежные вершины горной гряды. Растаявший под одеждой снег заставлял нервно передергиваться. Видимо, когда-то мое одеяние было траурно-черным и безусловно довольно приличным. Но сейчас обветшалая ткань едва защищала от пронизывающего ветра. Да и ее создатели явно решили сэкономить на нижнем белье покойничка. Окинув в последний раз мою ледяную обитель, я начал спускаться вниз по склону. А в голове тревожно набирала обороты одна и та же пульсирующая мысль: “Кто я?”

[Ламберт]

Ухты! Глаз оторвать не мог пока не дочитал! Жду продолжения!

[Sentinel]

Молодчина, что тут скажешь)

[Kiredreik]

Хоть я и категорически не согласен с автором, что мертвецы потеют и дышут, но мне очень понравилось)
Прямо картину можно рисовать по описанию)

[Dar Veter]

Хоть я и категорически не согласен с автором, что мертвецы потеют и дышут, но мне очень понравилось)
Прямо картину можно рисовать по описанию)

просто не знаешь, что будет дальше 8)

[Dar Veter]

Первый

Догорай, гори, моя лучина,
Догорю с тобой и я.

Джон Мэлвис проснулся. Зябкий холод, воровато прокравшийся под покровом ночи, терпеливо поджидал его за теплым одеялом. Нехотя сбросив с себя нежную теплоту сна, Джон поднялся с кровати. Писклявые половицы тут же дружно откликнулись под увесистыми шагами хозяина. Накинув потертую, но еще добротную рубашку и застегнув на ремень кожаные коричневые штаны, он, толкнув дверь, вышел на улицу. Розоватое солнце игриво наблюдало за ним из-за горных пиков. Туман осторожно спускался с величественных отрогов гор. Задумавшись ни о чем и постояв так на крыльце несколько никчемных минут, Джон направился к умывальнику. Металлическая бадья неуклюже заверещала, с трудом освобождая путь ледяной воде. Бодрящая свежесть мгновенно прогнала последние остатки сна. Так Джон встретил новый день. Еще один чертов день.

Пора было приниматься за работу. Выспавшейся и набравшейся сил скотине уже не терпелось вырваться на волю из зловонного заточения хлева. Открыв ворота и погоняя хлыстом для пущей убедительности, Джон выпустил свое небольшое стадо на прогулку. Пара коров, несколько тощих коз, троица веселых поросят да скромная отара овец – вот и все чем мог похвастаться фермер. Но он не жаловался. На жизнь хватало. Наступила самая сладкая часть утренней программы, а именно чистка хлева. По мере его вычищения, куча навоза во дворе становилась все больше, а солнце припекало все жарче. Но едкий запах ничуть не беспокоил Джона. Он привык. Покончив с хлевом, фермер направился в сарай, находившийся неподалеку, за новой порцией свежего сена для своей живности. На подходе к нему, Джон ощутил легкое покалывание давно забытого в этом месте чувства. Чувства опасности. Дверь, которую он всегда плотно закрывал на ночь, теперь зияла внушительной полосой притаившейся темноты. Осторожно приблизившись к сараю, Джон резким движением распахнул дверь, пытаясь оценить ситуацию с помощью нахлынувшего света. В нос ударил неожиданный, незнакомый запах. Запах чужака. Взяв на изготовку вилы, удачно прислоненные здесь у стены, Джон с внезапным спокойствием, удивившим его самого, произнес в темноту:

- Кто бы ты ни был, выходи немедленно.
Несколько томительных секунд тянулись невыносимо долго. Затем раздалось мягкое шелестение сена, и из темноты проступил силуэт.
- Выходи на свет, медленно и без шуток, – продолжал Джон.

В ответ раздался лишь усталый смешок.
- Я бы при всем своем желании не смог бы передвигаться быстрее.
Незнакомец наконец-то подошел достаточно близко, чтобы фермер мог его разглядеть. Без сомнения это был человек. Вид у него был измученный и … пыльный. Как будто простоял в музее сотни лет. Поношенная старомодная одежда, в черных волосах его поселилась то ли пыль, то ли седина. В целом, он не производил впечатления головореза, решившего скоротать ночь на теплом сеновале. Даже, Джон испытал к нему некое подобие симпатии, что несказанно удивило его.

- Ты кто такой? Как здесь оказался и поподробней!
- Я очнулся в гробу, в ледяной пещере в глубине этих чертовых гор. Во время спуска по отвесным склонам я сорвался и повредил ногу. Я забыл вкус еды и любой другой влаги, кроме растопленного в руках снега и истерзанных в кровь губ. Я чудом добрался до твоего сарая и переночевал. Я не знаю, кто я, как меня зовут, и что я здесь делаю. Я не знаю, как я очутился в той пещере. Я бы отдал жизнь за новую одежду, тарелку еды и горячую ванну. Я смертельно устал и мне все равно, проколешь ли ты сейчас меня своей железкой или нет. Ну как, достаточно подробно?




Адрианна неспешно раскатывала податливое тесто, которому вскоре предстояло стать вкуснейшим яблочным пирогом. Она очень гордилась своим умением готовить, но особенно радовало то обстоятельство, что ее кулинарные успехи высоко оценивал муж. Он был местным целителем. Вот и сейчас у него в личных покоях находился очередной гость, которому понадобились врачебные услуги. По правде сказать, посетитель вызвал у нее некое непонятно чувство, в природе которого она и пыталась сейчас разобраться, раскатывая тесто и напевая себе под нос незатейливую мелодию. Может быть, тому виной его застывшие пугающие глаза, а может потрепанная одежда путешественника, явно преодолевшего не один десяток миль. А может потому, что он был эльфом. Эльфы – достаточная редкость в наши дни, а уж странствующие и подавно. Адрианне было крайне любопытно разузнать побольше о незнакомце, но она давно приучила себя не вмешиваться в дела мужа. Ибо порой от приходивших сюда и просивших о помощи за версту несло разбойничьими и воровскими повадками. Но муж никому не отказывал. За умеренную плату, конечно. Можно даже сказать, что целитель был достаточно знаменит в определенных кругах именно за свои выдающиеся способности в области лечения. Зачастую излеченные от тяжелых недугов, продолжали постоянно приходить и выражать свою благодарность различными способами. Будь то пара звонких монет или корзинка сочных пирожных – это было не важно. Главное для Адрианны было то, что работа мужа приносила людям радость и жажду жизни. Ее сердце всегда учащенно билось, когда она наблюдала за тем, как муж с улыбкой выслушивает очередные слова благодарности и пожелания здоровья и долгих лет.

Поставив будущий пирог на огонь, она разлила кипящую в котелке воду в заранее приготовленные чашки. Ароматный запах душистого чая щекотливо будоражил ноздри. Поставив посуду на поднос, она понесла его наверх, в приемный кабинет мужа. Видимо, проблема у гостя была крайне серьезной, ибо находился он там уже достаточно продолжительное время. Поэтому добродушная хозяйка решила угостить его, а заодно и своего любимого, освежающим напитком.

- А я вот вам чая заварила, попробуйте, - весело проворковала Адрианна, плечом открывая дверь с затейливым узором.

Но ее слова потерялись в звенящей пустоте комнаты. Тихо шелестели на полу разбросанные листки с докторскими заметками. Печально дымилась так и не выкуренная сигара. Жалобно скрипели незапертые ставни под порывами наглого ветра. Но внутри не было ни ее мужа, ни таинственного незнакомца. Они исчезли, испарились, словно их никогда и не было. Истеричный крик и звук разбивающихся вдребезги чашек слились в ужасающую какофонию. Растекающаяся лужа чая на полу наполнялась бурным потоком слез Адрианны. Однако, это был еще не конец. Едкий, противный запах заставил подняться ее с пола и осмотреться. Для эльфийки это был перебор. Ее дом, ИХ дом, дом, где они были так счастливы вдвоем, горел. Беспощадное пламя поднималось с первого этажа, захватывая все новые территории. В панике женщина кинулась к окну. Но распахнутые пару минут назад ставни, теперь были плотно закрыты, словно кто-то запер их снаружи. Истерично стуча кулаками, она пыталась пробить себе спасительный путь наружу. Затем в ход пошло кресло. Но все было тщетно. Лестницу и дверь уже прожорливо лизали языки пламени. Адрианна в полном бессилии сползла по стене умирающего дома. Сквозь соленую влагу мир казался слишком бесполезным и пустым, чтобы продолжать бороться. Единственное, о чем она горько сожалела в тот миг, была полная неизвестность о судьбе своего мужа. А затем пламя поглотило ее.

[Kiredreik]

жду-ждем... ))

[Dar Veter]

Урок Истории

Взлеты наверх, падения вниз,
Цепи побед и поражений,
А между ними - то ли свет,
То ли мгла - не понять!
Ты растворяешь эту жизнь
В миллионах отражений,
Даже не зная, как то, чего нет
По осколкам собрать

- Каково это?
- Что? – внезапный вопрос Джона застал меня врасплох.
- Каково это, ничего не помнить?
Мы лежали на свежескошенном стогу сена, впитывая в себя райское тепло полуденного солнца. Натруженные мышцы отдавались приятным зудом. Поврежденная нога еще давала знать о себе редкими всполохами боли, но день за днем они становились все реже и слабее. Неподалеку мирно паслась скудная живность Джона. Я повернулся к нему, выплевывая пережеванную травинку.
- Это страшно, Джон. Страшно даже подумать об этом, но еще ужаснее задавать вопросы, на которых нет ответа. Иногда, мне хочется просто забыть о том, как появился здесь. Может быть, я заслужил очутиться в том гробу и сдохнуть там. Может быть, мне лучше не вспоминать, кто я такой и кто меня засунул в этот каменный мешок. Я часто просыпаюсь по ночам в поту, думая, что никогда не выберусь из этого гроба и что умираю, медленной мучительной смертью. А что еще хуже, зачастую после пробуждения в моем сознании остаются образы, значения которых я так и не могу понять. Может это прошлая жизнь рвется изнутри, а, Джон? И что будет, когда она прорвется наружу? Не боишься испачкаться моими мозгами? Знаешь, иногда, мне просто хочется пасти коров, косить траву перед домом, носить воду из колодца. Я наслаждаюсь сейчас каждым днем. Но мне страшно, Джон. Я чувствую, что прошлое рано или поздно достанет меня.

- Судя по твоей ноге, этот случится скорее рано, чем поздно.
- Ты меня выгоняешь?
- Ты сам себя выгонишь. То, что у тебя здесь, - Джон постучал пальцем по виску, - либо вырвется из заточения, либо убьет тебя, если ты останешься здесь. Иногда, ответы нуждаются в том, чтобы их находили. Главное, чтобы их отыскал ты, а не они тебя, Джек.

Джек. Так меня назвал Джон, за отсутствием у меня другого имени. Джек и Джон отлично поладят, так он мне ответил в мой первый день моего вынужденного пребывания в его доме, по-братски хлопнув по плечу. Надо признать, за эти две недели, что я находился у него на ферме, мы очень сдружились. Мне очень повезло, что я встретил Джона, а не кого-либо еще. Он, на удивление спокойно воспринял мой попахивающий, да что там попахивающий, смердящий бредом рассказ, и с энтузиазмом принялся выхаживать меня, вылечивая мою больную ногу. Похоже, он был искренне рад моему обществу. Но, с течением времени, у меня начало складываться впечатление, что я ему важнее, чем он мне.

- А что на счет тебя, Джон?
- М?
- Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты живешь один. За все время, что я здесь нахожусь, я не увидел ни одного человека, кроме тебя. Ты трудолюбивый, хозяйственный человек. Так, где же, твоя жена, Джон? Где же толпа подрастающих ребятишек? Неужели в этом раю ты не хочешь услышать звонкий детский смех?

Казалось, Джон съежился в размерах в несколько раз.
- Давай, старина, не молчи, - я по-дружески пихнул его в бок.
- У меня была любимая женщина, но теперь нет, как видишь.
- Ну, это не ответ, - разочаровано протянул я.
- Да изгой я! Понимаешь, ИЗГОЙ! – внезапно взорвался гневной тирадой Джон. – Это ты хотел услышать? Ладно, не бери, в голову, - поостыв, сказал фермер. – Идем в дом.

Поставив котелок с водой на огонь, Джон сел за стол напротив меня. Потерев в задумчивости шею, словно решая, с чего начать, он нехотя приступил к рассказу.

- Я - историк.
- Кто? – опешил я.
- Историк, точнее был им. Ну, знаешь…- начал было он и осекся. – Короче, это безумцы, променявшие свою жизнь на пыль древних страниц. Вот я и копался во всевозможных свитках, суя свой нос, во все, что казалось мне интересным. Я мог ночами сидеть над особо неразборчивыми записями, чтобы понять их смысл, а в итоге они оказывались каким-нибудь ненужным барахлом, вроде переписи скота или денежных учетов. Но, не скрою, порой находились весьма достойные экземпляры.

Так вот, все началось с того, что однажды я загорелся идеей, отыскать в летописях причины изменения магии.
- Магия? А что с ней не так?
- Понимаешь, то, что представляет магия сейчас, и то искусство, которым владели волшебники древности не идут между собой ни в какое сравнение. Нынешние маги показались бы древним жалкими фокусниками и шарлатанами.
- И в чем же причина?
- Равновесие миров нарушено.
- ???
- Во всех преданиях любых рас, проскальзывают мифы о строении мира. Конечно, у разных рас разное восприятие, но суть одна. Есть два мира. Один Верхний, Элгот, это тот, где мы с тобой находимся, и Нижний, Денеи, или, говоря, другим языком, ад, населенный демонами, нечистью и прочими бедами, которые грозятся вот-вот выбраться из своей обители и поработить наш мир.
- Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

- Слушай и не перебивай! – хлопнул ладонью по столу Джон. - Денеи повсеместно признан мифическим и им обычно пугают непослушных детишек. Однако, я выдвинул теорию о том, что на самом деле Нижний мир существует.
- Ты, безумец, Джон.
- Я тебе докажу. В эльфийских и гномских летописях есть упоминание о, так называемой, Последней войне.
- А как же люди?
- Насколько мне удалось установить, люди появились в этих местах позднее этой самой войны. Их сюда заставило переселиться с юга извержение вулкана, которое заодно погрузило в воду всю предыдущую землю обитания людей.

Так вот, о войне. Мне так и не удалось достоверно узнать, с кем же воевали гномы и эльфы. Либо таких сведений не осталось, либо меня к ним просто не допустили. Но, те записи, что я успел изучить, говорят лишь ”о беспощадном и яростном враге”, который “ словно из ада вылез, чтобы покарать неверных за грехи тяжкие”.

- Пара слов в дряхлых свитках еще ни о чем не говорят.
- Я много путешествовал, Джек. Можно сказать, я побывал во всем Элготе. Во время своих странствий, я обнаружил много могил, безымянных могил, целые захоронения павших воинов, о которых давно позабыли. Я нанес их на карту. Посмотри сам, что это за враг, который оставляет после себя столько прогнивши скелетов по ВСЕМУ Элготу? Откуда он мог придти, спрашивал я себя? И, вскоре, для меня остался только один ответ. Джек, это была война с Нижним миром. Ада не существует. А вот демоны вполне реальны. Но сейчас они заперты в своем мире. Элгот и Денеи свя-за-ны. И война шла не случайно в этих точках на карте. Я считаю, что там находились определенные зоны, где один мир переходил в другой, я назвал их скважинами. И вокруг них то и проливалась кровь. Последняя Война закончилась тогда, когда последняя скважина была закупорена, и демоны больше не могли ворваться в Элгот. Однако, это решение имело и свою черную сторону медали. Тысячелетняя циркуляция магии из мира в мир была нарушена. И поэтому, сейчас мы имеем то, что имеем. Магия сошла с ума. Она начала принимать безумные формы, создавая новые виды животных, призывала ярость природы на головы неразумных. Но сейчас она выдохлась. И вместе с ней стремительно угасал род волшебников. Люди сумели перенять некоторые знания эльфов, до того, как те укрылись в лесах, унеся свои учения с собой. Но это лишь основа, детские шалости, не более того. Конечно, люди пытались развить свои умения, но значительных успехов на этом поприще не добились, разве что научились с помощью магии держать своих подданных на коротком поводке.

- Это великолепная теория и потрясающий рассказ, Джон. Но ты мне так и не поведал, о том, почему тебя изгнали?
- Существует легенда, что когда силы зла уже были готовы праздновать свою победу, на помощь Верхнему миру был послан Ангел Господень, который своим пламенным мечом помог сокрушить легионы тьмы.
- И?
- Это был не ангел, Джек. Это был командир, выдающийся эльфийский командир, который каким-то образом стал обладателем воистину могущественной магии, но это был не ангел.
- Вздор!
- Это не вздор. Есть свидетельства, запечатленные в летописях, об одаренном эльфийском воине и полководце, который пал в решающем сражении Последней войны и был с почестями похоронен в королевской усыпальнице. Не улавливаешь связь?

Я лишь неудовлетворенно покачал головой.

- Хорошо. Тогда у меня для тебя есть кое-что еще. Знаешь, что это? – спросил Джон меня, протягивая еще один листок. – Хотя, откуда тебе знать…
На листке был рисунок. Два клинка, один обжигающе-белый, другой огненно-рыжий. Лезвия и рукояти были изогнуты под таким углом, что клинки, соприкасаясь по дуге, образовывали глаз. Зрачок этого глаза также содержал в себе как белые, так и пламенные цвета.


- Это Око Богов. Белый клинок символизирует Таиру, покровителя Верхнего мира. Соответственно, огненный принадлежит Изтару, владетелю Нижнего мира. Это древнейший символ, который известен любому обитателю Элгота. Это изображение Ока выполнено в том же масштабе, что и карта Верхнего мира. А теперь возьми и совмести их.

Я отказывался верить своим глазам. Линии и изгибы Ока Богов идеально накладывались на расположения отмеченных Джоном “скважин”. Всех до единой.

- Ну что, это тоже, по-твоему, совпадение, Джек?

[iceheart]

Хороший рассказ)

[Dar Veter]

Лирическое отступление

За взошедшей, полной угрозы луною
Я расправлю крылья, полечу за тобою.
Сквозь великие горы и седые моря
Пронесусь серой птицей, прицельно ища.

Где же ты, любимая, услышь меня,
Я распну на кресте для тебя себя,
Дьяволу душу отдам за грош
И воткну себе в сердце острый нож.

Чтобы еще раз нырнуть до глубин карих глаз,
Чтобы жар твоего тела вновь вогнал в экстаз,
Чтобы мягкие губы обагрить поцелуем,
Ощутить между пальцев нить волос льняную.

Я обрел тебя в грозовой гряде.
Сколько нежности тогда колыхалось во мне…
Я витал в облаках во сне иль на яву…
И лишь когда ты обернулась, я почуял беду.

Ты сказала, что хочешь быть свободной львицей,
Нестись по миру призрачной волчицей,
Вдыхать ароматы новых мечтаний
И не зависеть от моих дурных желаний.

Ты проделал свой путь, но пришел не за мной.
Я больше не могу быть для тебя мечтой.

За что?.. Милая, дорогая, родная
Что ж ты делаешь? Ты же меня убиваешь
Чернильною бездной таких прекрасных глаз,
И звучит как проклятье немой приказ.

Дай обнять тебя, прикоснуться к тебе,
Ощутить твою руку в моей руке,
Вновь счастливой улыбкой обратиться к небу,
Наполнить наши души чистым светом.

Но ты растаяла, словно призрак во тьме.
Обессиленный лежу на сырой земле.
Раскаленным гвоздем скребя по нерву,
Умираю с последним вздохом веры.

И с рассветом луч солнца, заглянув туда,
Где цвела любовь в роскошных садах,
Обратится в бегство в небеса скорей,
Узрев горький пепел любви моей.

И когда он рискнет возвратиться сюда,
Пролив на золу теплые капли дождя,
Возродит желание жить как прежде,
Новым ростком тянуться к небу в надежде

Обрести долгожданную свободу
От оков отчаянья и с утром новым,
Улыбнувшись алому рассвету,
Взмыть в небеса, отбросив горя заветы.

[Dar Veter]

Шаг в Неизвестность


"Беги, Эвелин, беги!"

Шелест травы под ногами, скорбящая в небе птица.

Картина, застывшая перед глазами, казалась нереальной, размытой, словно это всего лишь плохой сон, вырвавшийся из подсознания на волю.

Ветки, неуклонно хлеставшие по лицу.

Этого просто не могло произойти. Только не с ней. С кем угодно, но только не с ней. За что, Господи, за что?

Отброшенная дорожная корзинка, скомканное покрывало.

Что нужно сделать во сне, чтобы проснуться? Умри! Ответ пришел сам собой, без видимых усилий с ее стороны, и это казалось ей совершенно правильным. Стоит лишь просто постоять здесь еще минутку-другую и все закончится. Он подойдет и это случится. Она проснется дома в своей белоснежной постели, горячий поцелуй будет нежно прижигать губы, и новый день приласкает её еще не раз.

Раскиданные булочки с ароматной начинкой, еще хранившие тепло кухонной печи. Красное яблоко, выкатившееся к ее ногам, было неправильным. Сроду тут не бывало красных яблок и вот, нате вам, пожалуйте, вот оно, будто только что покинувшее родную ветку, возьми да съешь.

Безумное ржание лошадей, готовых сорваться с привязи и умчаться прочь, подальше от этого места.
Такой чудесный солнечный день не может закончиться вот так! Она тщетно пыталась затолкать обратно раздиравший горло крик. Слезы, обрадовавшись долгожданной свободе, резвым водопадом орошали ее ладони. Боже! Сколько же времени прошло с тех пор, как она рыдала как девица, которую первый раз бросили? Да да, она так не ревела с тех пор, как потеряла его. И вот этот кошмар возвратился. После стольких лет она не могла поверить, что все это происходит опять.

Кровь. Кровь повсюду. Крови так много, что даже не понимаешь, откуда ее столько в человеке. Белая скатерть выглядела так, словно ее искупали в вине. Однако, это было не вино. Кровь. Кровь хлестала из нескольких ран на его теле, зловещей лужей растекаясь по некогда уютному местечку для пикника. То, что осталось от его руки, трепыхалось беспомощным обрубком. Его фамильный меч, гордость рода, прошедшего через многие битвы и столетия, так и остался в ножнах невостребованным. Он так и не сумел его достать. Трава блестела в свете полуденного солнца. Только вот нежный зеленый цвет поглотила багровая ярость. Ярость жизни еще бушевавшая в нем, но ослабевающая с каждым биением сердца.

"Беги, Эвелин, беги!"

Она поморщилась. Это все лишь сон, Винсент, как же ты не понимаешь! Это все лишь, дурной сон, милый. Все что тебе нужно, это смириться. Я буду с тобой до конца. Господь не покинет нас, еще чуть-чуть, милый, еще немного и все это прекратится. Я знаю.
Она легла на травяной ковер, чтобы ей было легче поймать его взгляд. Она улыбнулась. Все хорошо, Винсент, я рядом. Он тянул к ней уцелевшую окровавленную руку, губы настойчиво повторяли одну и ту же фразу, но она уже не могла его услышать или не хотела. В знак признательности, ее рука тоже направилась в ее сторону, но дотянуться так и не удалось. Зато в ладонь ей попалось то самое, неправильное яблоко. Интересно, каковы красные яблоки на вкус? Она поднесла сочный фрукт ко рту. Оторвавшаяся от него капля приземлилась ей на щеку. Неосознанным движением она вытерла ее и посмотрела на пальцы. Красных яблок в здешних местах не было и никогда не будет. Потому что это яблоко было правильным. Только оно извалялось в крови.

"Беги, Эвелин, БЕГИ!"

И она побежала. Рванулась как быстроногая лань. Прочь от этого чудовища (назвать его человеком после такого изуверства у нее бы не повернулся язык), невесть как объявившегося здесь. Проклятые люди! Зря она не послушалась свой народ и не ушла в леса. Променяла своих собратьев на каменный замок человека. Нет! Ей нельзя было по-другому! Внутренний голос ехидно посмеивался над ней. И сколько же ты прожила бы здесь? Сколько еще таких ты уже похоронила, а, сколько бы еще было? Может это расплата за твой дар? Так ты его называешь? Она старался не слушать свои мысли. Она пыталась просто бежать. Она не видела, но ей показалось, что слышала, как двуручный меч с хрюканьем выползает из тела Винсента, чтобы пуститься вслед за еще одной жертвой. Тяжелая поступь убийцы подгоняла ее быстрее собственного желания выжить. Она добежала до лошадей. Привязь, словно издеваясь, медленно и неохотно отпускала животное. Но вот, с ней было покончено, и Эвелин резко вскочила в седло и, ударив, пятками в бока скакуна, пустилась прочь отсюда, от этой бойни. Она не хотела оглядываться назад. Она боялась. Сердце все еще не верило в спасение и продолжало неистово колошматить по ребрам. Трепетный ветер заботливо раздувал волосы за спиной, даруя свежесть и прохладу. Она, впервые смогла вздохнуть полной грудью после всего, что с ней приключилось. Это вдох был настолько сладостен и великолепен, насколько может быть прекрасен последний вдох. Через мгновение ее спину разорвала жгучая боль, и она увидела, как лезвие меча выходит у нее из груди. Она даже не успела удивиться этому внезапному уродству ее совершенного тела, ибо уже летела. Летела к земле, в ее материнские объятия. Наконец-то, мелькнула последняя мысль в ее догорающем мозгу, наконец-то, сон закончился.





- Зачем ты мне все это рассказал?

Джон, рывшийся где-то в закоулках своей кладовой, на миг перестал шуршать своими запасами. Но ответом меня он так и не удостоил, продолжая бормотать себе под нос нечто совершенно неразборчивое и не поддающееся осмыслению. Звуки, издаваемые им, были похожи на обидчивое ворчание бездомной и слабой дворняги, у которой более сильные сородичи отобрали последнюю кость. Я в нетерпении барабанил пальцами по столу, ожидая, когда же на историка снизойдет просветление и он вернется к нашей милой беседе. Вдруг Джон издал торжествующий вопль, поднялся с колен и устало плюхнулся на стул.

- Последние запасы, - с гордостью объявил он о своей находке.
- Табак?
- Оу! Да у тебя, я смотрю, не совсем мозги омертвели! Первосортный табачок. Достался в наследство от дедушки. Жаль, только осталось совсем немного. Вот и приходится оставлять его на особые случаи.
- Думаешь, это особый случай?
- Ну не каждый же день к тебе заваливаются ожившие мертвяки, которым излагаешь то, что даже ты сам стараешься похоронить как можно глубже в своей черепной коробке.
- Ну, так, зачем мне нужно было это знать?

Джон с наслаждением сделал внушительный затяг из трубки и неторопливо выпустил едкий дым из легких.

- Ты веришь в случайности, Джек? Я – нет. И ты, я надеюсь, теперь тоже. Просто, когда ты оживаешь в своем гробу рядом с богом забытой фермой, я задаюсь вопросом. Произошло ли это случайно? Может быть, тебе суждено было встретиться со мной, а тебе услышать то, что тебе предназначено?
- Но…
- Не смей меня разубеждать в этом! – неистово отмел Джон любые возражения с моей стороны. – Только эта мысль согревает меня. Только она дает мне осознание того, что моя жизнь была прожита не зря. Все время, что я топтал эту землю, я не мог избавиться от ощущения, которое преследовало меня день за днем, ночь за ночью. Даже сон не был спасением. Меня мучил один и тот же вопрос, кому все это нужно? Для чего я всем этим занимаюсь? Оскверняю кости, тормошу пергаменты, достаю своими расспросами не один десяток людей. И все ради чего? Ради своего праздного любопытства. Так я думал тогда. Но теперь, после встречи с тобой я считаю, что все это было не напрасно.

Джон откинулся на спинку стула и замолчал, изредка выпуская очередную порцию дыма.
Я не решался разрубить повисшую напряженную тишину.

- Ты должен уйти. Тебе здесь не место. Я верю в тебя. Только попробуй разочаровать меня, – короткие отрывистые фразы, словно занозы впивались мне в сердце.
- Зачем ты так, Джон.
- Я не хочу загубить еще одну судьбу.

Я не знал, что ему ответить. Мои слова застревали в горле непролазным комом, особенно когда я увидел слезы текущие по щекам Джона и теряющиеся где-то в его бороде. Но их как будто не замечал, а может, и не считал нужным смахивать.

- Завтра утром ты уберешься отсюда. Я все уже приготовил. Спустишься вниз в долину, наткнешься на ручей и вдоль него дойдешь до города. Там разыщешь Майлза Молони, надеюсь, этот старый пердун еще жив. Скажешь что от меня. Он приютит тебя на некоторое время, пока ты обдумываешь свои дальнейшие дела. А вот это личный мой подарок тебе, держи, пригодится.

Джон достал из-под стола продолговатый сверток. Я с интересом начал развертывать ткань, пока ладони не нащупали кожаный чехол. Ножны, на мой скромный взгляд, были идеальны. Меч вышел из них с тихим скрипом, но без какой-либо задержки. Рукоять удобно лежала в руке. Лезвие приковывало взгляд своей внутренней мощью. Мне казалось, что я чувствую его желание поскорее ворваться в бой, ослепляющую жажду крови.

- Я уже и не помню точно, где я его откопал. Но клинок в отличном состоянии. Бери. Тебе он нужнее, чем мне. В любом случае, когда я завтра проснусь, тебя уже здесь быть не должно. И помни, ключ ко всему находится не в наших головах, а здесь, в нашей груди. Слушай зов сердца, Джек.




Что чувствует сын, покидающий родительское гнездо? Злость на осточертевших предков и желание поскорее избавиться от докучливого надзора? Или же внутренний прилив сил, нетерпение во всем своем естестве, волнение в ожидании благословения? Обильные слёзопады, влажные следы материнских губ на своем лице, крепкое рукопожатие отца – непременные атрибуты таких расставаний. В моем случае не было ничего похожего. Я смотрел на одинокую ферму, ставшую мне за такое короткое время родным местом. Домом, куда всегда возвращаются блудные сыновья. Я бросил последний взгляд на окна. На мгновение мне показалось, что Джон стоит там и машет мне на прощание рукой. Но скорей всего, это была игра либо моего воображения, либо расшалившихся солнечных зайчиков. Я поправил заплечный мешок, ощутил бодрящую холодность меча в ножнах, приделанных к поясу, и сделал свой первый шаг прочь. Прочь в неизвестность.


След зари ведет тебя теперь,
Крыльями взмахни и улетай,
Здесь для нас все кончено, поверь,
Забирай что хочешь и прощай.
Я спою последние слова,
Пусть они звездою в небе
Путь тебе осветят,
И меня ты вспомни...

Улетай, как ветер,
Улетай, как птица,
Если суждено лететь,
Так не ползи червем
Улетай, как ветер,
Может так случится,
Что тебе приснится тот же сон
Когда-то после...

[Sentinel]

Как всегда, здорово :) Сравнения восхитительны, браво :)

[Dar Veter]

Меч и спираль


Дети-мишени
Взрослых амбиций
Дети – заложники
Вечных традиций
Похоти, жадности,
Прочих жестоких страстей
Взрослые игры
Всегда убивают детей



Я сидел и смотрел на волны. Белые хлопья пены лениво выбрасывались на песок. Чуть прохладная вода приносила приятную свежесть. Уставшее за день солнце с чувством выполненного долга склонялось к горизонту. В этом месте ручей чуть замедлил свою бешеную скачку. Здесь не было ни порогов, ни резких изгибов, казалось, он даже рад такому стечению обстоятельств. Ведь и правда, не часто ему удается на своем пути перевести дух, чтобы с новыми силами дальше нести свои воды. Хотя, ручьем его было бы называть уже оскорбительно. По мере того, как я отдалялся от фермы Джона, неистовый поток стремительно набирал силу и мощь, берега становились все шире, течение – быстрее. Но насколько не было бы мне приятно оставаться в этом шикарном местечке, время для отдыха подходило к концу. И я пустился в путь.

Идти было на удивление легко. Песок, окаймлявший русло реки, плавно переходил в травяной ковер. За все время моего путешествия мне не повстречалось не единой живой души. Ни одно животное не приходило на водопой. Изредка в небе пролетала задумчивая птица, невесть как очутившаяся в эти краях, но это было скорее исключение, чем правило. Благо запасов, снаряженных Джоном в дорогу, с лихвой хватало, чтобы не дать голоду ни малейшего шанса. Так я и шел. Подъемы переходили в спуски, солнце снова и снова вычерчивало на небе давно выученный назубок полукруг, натруженное от ходьбы тело проваливалось в забытье без надежды на сновиденья.

Однажды, взобравшись на очередной склон, я увидел внизу первые признаки того, что в этом мире, кроме Джона, все-таки еще существует жизнь. Детали строения за дальностью расстояния было не разглядеть, но это не помешало мне с удесятеренной энергией броситься к нему. Желание было настолько велико, что, на спуске я даже перекувыркнулся несколько раз. Я бежал в страстной надежде увидеть новые лица, посидеть за чашкой горячего чая, поспать на нормальной кровати. Но по мере приближения восторженное настроение начало улетучиваться, словное перегретое молоко, сбежавшее из-под крышки.

Странно, но для меня это был скорее даже приятный факт, но обозначить предназначение строения не составило труда. Слово само выползло на свет из глубин памяти. Это была мельница. Причем, судя по всему, она использовала как силу ветра, так и течение воды. Четыре лопасти жалобно скрипели под порывами ветра, а вот водяное колесо было неподвижно. Я походил все ближе, и в нос вместе с чувством опасности ударила едкая смесь запахов, вызывавшая рвотные позывы. Я освободил меч из ножен и подошел к распахнутой настежь двери. Странное это было чувство. Внутри мельницы никого не было. Точнее было видно, что здесь кто-то жил и работал, но самих постояльцев и след простыл. Казалось, они просто вышли на минутку, оставив тебя разглядывать их нехитрую обстановку. Было ощущение, что вот-вот отворится дверь в комнату и в нее войдет очаровательная хозяйка, несущая на подносе тарелку дымящегося аппетитного супа, разогретого по случаю прибытия нежданного путника. А за ней, держась за подол ее длинного платья, будут любопытно выглядывать детские носы, которым не терпелось хоть одним глазком взглянуть на пришедшего визитера. Добродушный отец семейства расспросит о дороге, о том , куда держит путь его гость, и поведает местные свежие сплетни.

Но это был лишь морок, лишь наваждение. В доме было пусто. Валялась разбросанная кухонная утварь, постели в спальне были аккуратно заправлены, распахнутые ставни открывали прекрасный вид на реку. Отсюда было бы великолепно понаблюдать за закатом. Но даже не пустота властвовала теперь в этом доме, и не позабытые изделия, сделанные рукой человека. Тишина – вот чье это было царство. Ни скрипа половиц, ни писка заблудившейся мыши, пытающейся добраться до заботливо уложенных съестных припасов в кладовой, ни детского смеха, оживляющего эту обстановку. Ничего не было слышно. Звуки для этого места умерли навсегда. Я чувствовал себя немного потерянным и виноватым за то, что нарушил здешний покой. Я ожидал тут увидеть людей, а обнаружил лишь покинутое жилище.

Картину дополняла соломенная кукла, забытая на полу. Я нагнулся и поднял ее с пола. Она была вымазана в чем-то липком. В полумраке дома мне было этого не разглядеть и я вышел через другой вход во двор мельницы. Я перевернул куклу и подставил руки под свет. Не могло быть никакого сомнения в происхождении этой дряни. Кровь. Вот что было у меня на руках. И запах. Как я мог забыть про запах. Находясь в доме, я более менее привык к его присутствию, но здесь игнорировать его было невозможно. Я в смешанных чувствах поднял взгляд к небу и тут мой желудок не выдержал. Меч вывалился из руки и зазвенел от удара о землю. Меня выворачивало наизнанку. Я не мог остановиться. Когда мне казалось, что очередной позыв позади, организм выискивал где-то в своих закоулках еще пригодный для своей оргии материал, и все повторялось. Этот зрелище было сумасшедшим по своей жестокости. До этого момента я не знал, до чего может дойти человек, совершивший такое. Я был прав. Здесь жила семья. И теперь она висела передо мной. Рядом с мельницей была пристройка, видимо для животных. Ее окружала внушительная изгородь. И на окончания этой изгороди, словно мясо на прутьях были насажены три тела. С них была сорвана все одежда, словно убийцы напоказ выставляли собственное изуверство.

Первой была мать, женщина в том возрасте, когда молодость уже ушла, но старость еще не давала о себе знать. Ее груди были вспороты, словно мешок с овсом. Многочисленные синяки не оставили на теле ни единого клочка свободного места. Одна рука была вывернута под неестественным углом. Другая отсутствовала вовсе. Следующими…Следующими были дети. Мальчик и девочка. Не представлялось возможным представить их последние минуты жизни. Пруты изгороди проходили насквозь через тело девочки и выходили из горла, мальчик же был распят на импровизированном кресте. Его ладони и ноги были пришпилены кусками металла. И мухи, сотни мух кружились над несчастными, празднуя небывалое пиршество. Кровь. Следы крови на земле. Они повели меня вокруг дома и, в конце концов, я вышел к водяному колесу. Теперь было ясно, почему оно не работало. Между его лопастями болталось тело мужчины, по всей видимости, отца, мешая конструкции совершать обороты. Точнее то, что от него осталось. Скорей всего в нем уже не было целых костей. Я больше не мог на это смотреть. Разыскав в доме лопату, я начал готовить семье достойное погребение. Снимая их с изгороди, я заметил на теле каждого из них запекшуюся отметину из кровавой плоти. У мужчины она тоже была. Боже! Их еще и пытали. Этот знак мог быть оставлен только раскаленным металлом и представлял собой клинок, пронзающий спираль. Эта была казнь. Самая настоящая казнь Их казнили, словно безжалостных убийц и заядлых каторжников. Не в силах больше разглядывать изуродованные тела, я затащил их в могилу и начал забрасывать землей.

Закончив грязную работу, я поспешил убраться прочь. От мельницы шла дорога, разбитая телегой и лошадьми, но у меня не было ни того, ни другого. Поэтому мне вновь пришлось приступить к пешей прогулке, надеясь, что она не уведет меня далеко от реки, и в своем окончании приведет к цели моего путешествия – в город. Но теперь было одно отличие. В моей душе клокотала ярость. Я поклялся себе в одном. Изуверы, казнившие детей, будут умирать долгой, мучительной смертью.

[Dar Veter]

Сон


Клубы пыли, словно сворованные с болот клочья ядовитого тумана, поднимались на горизонте. Бившее в глаза солнце мешало разглядеть виновника, выбивающего с еле живой дороги последние силы. Да и оживленной дорогой это трудно было назвать. Так, разбитая копытами лошадей, колесами повозок и телег колея, да вытоптанные ногами по бокам узкие полоски земли, свободные от травы. Если тут, не приведи господь, столкнулись бы две повозки, едущие в разные стороны, разъехаться им было бы крайне затруднительно. Я шел вперед и старался не оглядываться. Мне оставалось только надеяться, что это не те, кто вырезал семью несчастного мельника. Но, иногда, любопытство и настороженность брали верх, и я пытался что-нибудь разглядеть в густой пыли. Естественно, эти попытки не увенчались успехом. Вскоре уже можно было расслышать цоканье подков и редкие шлепки хлыста, подгоняющие сачкующее животное. Ну и хозяин повозки не заставил себя долго ждать. Его вид пробуждал в памяти ассоциации с типичным сельским мужиком. Седая борода, поселившаяся на его лице, не дыбилась клочками после беспокойного сна, но была ухоженной. Штаны из плотной ткани на лямках поверх клетчатой рубашки, соломенная шляпа – все это было так не похоже на Джона, но казалось, что именно так и должен выглядеть обычный житель вне черты города. Дополняла фермерскую идиллию травинка, небрежно закушенная зубами.

- Залезай на телегу, чего ноги портить, - поравнявшись со мной, предложил извозчик.

Долго уговаривать меня ему не пришлось.

- Куда путь то держишь?
- В город.
- В Шахты то?
- Шахты?
- И кого только не подберешь на дороге. Даже не знают, куда путь держат. Камешки там добывают драгоценные все, кому не лень. На том и живут. Отсюда и название.
- Оригинально.
- Шахтеры они такие. А я вот им еду поставляю. Помидорки там, мяско. Сосед мой Уинслет, у него тут мельница недалеко, хлебушек печет. Надо будет тебя затащить в его лавку, Какие там чудесные булочки с яблочным вареньем, мммм.
- Боюсь, не будет больше булочек.

Расслабившись от разговора, я и не заметил, как у моего горла оказался кинжал, который был припрятан у бдительного фермера где-то под сеном. Одновременно с этим он резко осадил лошадей, так что я чуть было не слетел с уже пригретого местечка.
- Что ты с ним сделал, ублюдок?
- Спокойно, отец, спокойно. Я нашел их уже мертвыми. И похоронил. И да, я не знаю, кто это сделал.
- Как…как это могло случиться, - старик опустил руку с кинжал, снял шляпу и неосознанно смял ее в руке. – А малыши? А как же дети?
- Они тоже.
Фермер злобно глядел на меня, видимо, не до конца поверив в мой рассказ, и молча раздумывал, не вышвырнуть ли меня из повозки. Затем, так и не сказав ни слова, смачно прижег ни в чем не повинных лошадей кнутом, и мы в гнетущей тишине продолжили трястись по ухабам и колдобинам.



Эльф сидел на камне и настороженно смотрел в мою сторону. Добротная одежда хоть и была изрядна потрепанной, но явно знавала куда более лучшие времена. И в то же время, она выдавала в нем городского жителя, одного из немногих, кто предпочел остаться вместе с людьми в их поселениях, а не вернуться в родные леса. Не знаю, сколько он был в пути, но усталость сочилась сквозь его тщетные попытки держаться молодцом и не подаваться виду. Кровоподтеки на лице, рваные разрезы на рубашке, заляпанный грязью камзол – все вызывало удивление оттого, что такой достопочтенный господин забыл в этой глуши. Спутанные волосы грязными космами ниспадали на его плечи. Руки он держал за спиной и это было странно – сидеть в такой позе занятие не из приятных. Городской налет за все годы (а мне казалось, что этот эльф явно прожил среди людей не один десяток лет) так и не сумел искоренить его благородные черты лица. И взгляд. Взгляд его глаз, от которого мне становилось неуютно, пытался выжечь во мне дыру.

- Что вы тут делаете? – я первым решился нарушить гробовое молчание.
К настороженности на его лице прибавилась смесь удивления, словно услышать звук моего голоса для него было полнейшей неожиданностью.
- Покажите ваши руки, – потребовал я, но незнакомец и думал шевелиться.

Тогда я направился к нему, с твердым намерением разобраться в ситуации. Но сделать этого мне не удалось. Едва я приблизился к эльфу, как он резко вскочил, словно и не было той вселенской усталости, что сквозила из него пару мгновений назад, и резким движением головы ударил меня прямо в лицо. От неожиданности такого подлого приема, я завалился на землю. Из разбитого носа брызнула кровь. А эльфа ни на секунду не оставляла ярость, завладевшая всем его существом. Он не ослабил свой натиск и попытался развить успех, навалившись на меня. По всей видимости, руки у него были связаны, и, теперь, единственным его оружием стали зубы. С помощь них он пытался то ли обглодать мое лицо, то ли перегрызть мне шею, даже не знаю, что нужно сделать, чтобы довести городского жителя до такого звериного исступления. Из последних сил, я пытался отвести от себя его челюсть, в которой уже зловеще клацали зубы, предвкушая скорую победу. В конце концов, я отодвинул от себя его пасть, и ладонью вцепился ему в лицо. Пальцы тут же нащупали податливую мягкость глаз и с удовольствием надавили на нее. Эльф разочарованно взвыл, а я, воспользовавшись моментом, скинул его с себя и, перевернувшись, придавил локтем его горло и прижал к земле.

- Какого черта ты творишь? – прошипел я, со свистом выпуская заждавшийся в легких воздух.
- О, Таиру Всемогущий, неужели ты вернул его ко мне, – безумная ухмылка липкой жижей растекалась по его губам.
- Кто я? Ты знаешь меня? Говори, кто я такой – проблеск внезапной надежды узнать свое прошлое заставил меня колошматить его головой о землю.

Истеричный смех был мне ответом.
- Я? Конечно, я знаю, кто ты. Ты….

- Вставай. И иди досыпай наверх. Там я снял комнату на ночь. - Легкий толчок и низкий голос извозчика, словно пришли извне, из другого мира
- Мы уже в городе? – спросонья поинтересовался я.
- До Шахт еще пилить и пилить. Дня два еще. А это трактир, не все же тебе одному спать! Лошадки тоже хотят отдохнуть, - сказал фермер, любовно поглаживая своих животных. – Да и я не прочь вздремнуть несколько часиков. Так что, давай дуй внутрь и не маячь тут больше.
Я открыл дверь и вошел в таверну. Ко мне тут же подлетел заботливый хозяин и, взяв под руку, отвел меня в мои покои. В душе встревоженным колокольчиком позвякивали струны посетившего меня видения. Но сон снова распростер свои цепкие щупальца над моим сознанием, и я, рухнув в кровать, не стал им сопротивляться.

[Sentinel]

Описание и атмосфера - просто супер. Все время себя ловлю на мысли, что все, как это говорится, заканчивается на самом интересном месте =))) И ходишь на форум в ожидании очередного подобного подарка :)) Здорово)

[Dar Veter]

Жизнь словно сон

Жизнь словно сон
Сон или явь,
Ад или рай
Дорога одна.
Сам выбирай
Сумрачный мир
Разбитой мечты.
Крики и стоны
Теней позади.
Жизнь словно сон




Пробуждение. Легкие мгновения, когда мысли, еще не избавившись от цепких пут сна, вертятся в лихорадочной свистопляске. В голове один за другим мелькают загадочные видения, смысл которых впоследствии чаще всего остается утерянным и позабытым. Скрытые мечты и желания вырываются на волю, образуя в сознании некий хаос из вороха воспоминаний, несделанных дел и будущих свершений. В это время ты не задумываешься о грядущем дне, наполненным безрадостной работой, постоянной заботой о близких и банальным поиском средств к выживанию в этом чертовом мире. Эти секунды почти детского счастья наполняют тебя новыми силами, чтобы ты в который раз сумел подняться с нагретой за ночь кровати и окунуться с головой в новые проблемы, обрушившиеся на тебя с очередным оборотом солнца. Именно они заставляют продолжать отчасти бессмысленное существование, выискивая различные причины отговорить тебя от того, чтобы раз и навсегда снять все вопросы с помощью покачивания на веревке, пристроенной на суку ближайшего дерева или ныряния в приветливую теплоту воды с камнем на шее.

“Ты должен жить и бороться”, - сначала шепотом, а затем все яростнее пульсирует нерв души, прорвавшийся сквозь гной развороченной раны, нанесенной превратностями судьбы. Неважно ради кого. Ради родителей, что вскормили и вырастили тебя. Ради любимых, что будоражат кровь своими объятьями. Ради пачки фальшивых друзей, среди которых, дай бог, найдется пару настоящих. Или придуманных врагов, вставших у тебя на пути или созданных твоим воображением. Это все неважно. Важно лишь то, что ты должен сейчас подняться с кровати и продлить на еще один день свою бесконечную агонию. Ты должен. Долг – вот, что воистину держит тебя. Ты должен обеспечить безбедную старость, людям, потратившим на тебя, быть может, лучшее время в своей жизни. Ты должен завести семью, посадить дерево, вырастить сына. А лучше не только сына, а еще и дочь. Ты должен взять в руки оружие и уйти умирать, когда кровожадный враг вторгнется в твою отчизну. Пока бездушные правители в тепле, уюте и удаленности от сражений, передвигают пешки на шахматной доске и толкают возвышенные речи под бдительным присмотром целой армии стражников.

И работа. Ты должен ебашить как волк, чтобы прокормить ораву, снующую у тебя по дому. Каждый день. Целый день, чтобы потом прийти, устало плюхнувшись в кресло перед домашним очагом, заботливо потискать детей и провалиться в сон, потому что сил у тебя уже ни на что другое не осталось. И так пролетают годы. И вроде бы ничего не меняется. Только вот сын, которому еще вчера менял пеленки, сегодня просит отца благословить его в дорогу. А в дверях комнатенки дочери по утрам сталкиваешься с незнакомыми парнями.

И ты смотришь на себя в зеркало, только не так как обычно, спросонья, а внимательно и даже въедливо. И замечаешь, что некогда гладкую и местами прыщавую кожу теперь избороздили многолетние морщины, а в волосах уже взращивает свои побеги седина. И ты бредешь, ошарашенный этим открытием, садишься в кресло, к скрипу которого давным-давно привык, закуриваешь любимую трубку, задумчиво смотришь в окно. И думаешь, а была ли жизнь? Может, это все произошло не со мной? Может, это всего лишь сон? Ты изо всех сил пытаешься себя в этом убедить. Кажется, еще чуть-чуть и ты проснешься молодым и полным сил, не обремененный тяжелыми раздумьями и готовым к новым подвигам. Ты отвергаешь мысль о том, что забыл про время и это по-прежнему сон. Да, это всего лишь сон. Тебе кажется, что ты в плену у сна, и тебе как никогда хочется проснуться. Но звон посуды на кухне и звонких девичий смех мгновенно разрушают эти мифические цепи грез. И оказывается, что это не сон. Что жизнь с тобой уже случилась, а ты этого и не заметил. И тебе остается только сидеть в кресле и копаться в своих воспоминаниях, выискивая ответ на вопрос. Могу ли я гордиться прожитыми годами? Сделал я что-нибудь полезное для себя, для семьи? Был ли я добрым и отзывчивым, или наоборот обрек сотни людей не гибель без сострадания?


Я не знал, откуда в моей голове появилась целая россыпь таких рассуждений. У меня не было ни дома, ни семьи, а матерью мне стала скрытая от всяких глаз безымянная могила. Друг у меня был один-единственный, и вряд ли я что-либо полезное мог ему предложить. А воспоминания кончались в той ужасающе тесной пустоте без света и воздуха. Поэтому я даже с какой-то радостью вскочил с кровати, когда снизу донеслись чьи-то крики, приглушенные звуки борьбы и злорадствующий гогот, извергаемый несколькими глотками. Проверив, удобно ли сидит в ножнах меч, я, толкнув дверь, вышел в коридор. Едва спустившись по лестнице, мне сразу открылся источник непорядков. За столом у окна сидели четыре человека и Девушка. Именно Девушка с большой буквы. Ее безумную красоту не могли скрыть даже следы побоев, изорванная одежда и руки, перехваченные веревкой. Багровая копна волос ниспадала в беспорядке, казавшийся естественным как леденящий холод колодезной воды. Дурманящая белизна кожи вкупе с округлостью нужных форм, бережно затронула струны в моем сознании, о существовании которых я раньше и не догадывался. И глаза. После того, как ее яркая зелень изумрудов с мольбой обратилась в мою сторону, я больше не мог медлить.

Я подошел к их столику, прикорнувшему возле окна. Беглый осмотр проходимцев возвестил о том, что все четверо были вооружены. Удобная кожаная одежда нисколько не стесняла их движения. Все как один с щетиной. У одного не хватало зуба, от чего его ухмылка становилась еще более отвратительной.

- Отпустите девушку.
- Вы слышали, что он сказал? – удивленно оглянулся на своих товарищей тот, что был без зуба. – Отпустить нашу шлюшку?

Громогласный хохот несколько оглушил меня
- Знаешь, как я тебе отвечу? – продолжал бандит, резво вытаскивая кинжал и помахивая им у меня перед носом. – Я сегодня добрый, так, что так и быть, отпущу тебя живым и здоровым. Проваливай в свою каморку, я сказал! – хлопнув по столу, скомандовал он.

Но не порхающее в нескольких дюймах от лица лезвие приковало мое внимание, но рука, небрежно сжимающая его. Точнее до боли знакомый знак, выгравированный на ней. Меч и спираль. И тут мое тело само взорвалось в смертельном танце. А я не стал ему мешать. Резко вытащив меч из ножен, я отсек руку главарю, державшую кинжал, прямо по центру ненавистного знака. Пихнул ногой следующего ближайшего ко мне разбойника так, что он вместе со стулом опрокинулся на пол. Третий пытался выхватить меч, но к его глубочайшему сожалению, так и не успел, как рухнул оземь, пытаясь затолкать обратно собственные вывалившиеся кишки. Тут ко мне подскочил второй, размахивая в ярости стулом, с которым уже успел подружиться во время падения. Я бросился ему под ноги, в очередной раз познакомив с грязью половых досок. Перекатившись и встав на ноги, я без жалости ударил ему прямо в сердце, в щепки разбив бедный стул, которым тот безуспешно пытался защититься. В этом время, последний оставшийся в живых и главарь банды, очнувшийся от боли потерянной руки, схватили девушку и бочком начали продвигаться к выходу, приставив кинжал к горлу беспомощной жертвы. Но девчонка оказалась не промах, и все-таки вырвалась из смертельных объятий, ударив обидчика промеж ног и бросившись к столу. Тот, зажав руками причинное место, в болевом шоке сполз по стене. Теперь между мной и главарем находился стол. Который главарь вскоре яростно перевернул, защищаясь от моего наступления. Жалобно зазвенела посуда, душистое пиво, растекаясь в уродливой луже, смешивалось вместе с кровью, образуя гремучую смесь цвета и запаха. Может быть, беззубый и был отличным воякой, но теперь показать свою воинскую доблесть ему мешало отсутствие руки. Я легко перехватил его выпад, и, вывернув здоровую конечность наизнанку, вышвырнул его в окно. Оглядев поле боя, я заметил последнего негодяя, который уже почти доковылял до двери. Но глотнуть спасительного воздуха свободы ему было не суждено, ибо мой меч пришпилил его мозги к двери.

Это последнее действо удалило мой боевой запал, и я почувствовал безмерную усталость от пережитого напряжения. Еще пару минут назад бывшая тихой таверна, превратилась в место побоища. Бесполезной массой валялись еще теплые тела. Трактирщик, остервенело протирающий стаканы, безумно оглядывал свое детище, еще не осознав масштаба разрушений. Тихо поскрипывала дверь, с висевшим на ней, в виде этакого защитного талисмана, трупа. Я вышел во двор, проведать главаря, прорубившего окно в окне. Но, собственно, осматривать там уже было нечего, ибо этот неудачник при приземлении напоролся на кем-то заботливо забытые не земли грабли. Вернувшись в помещение, я подошел к девушке, из которой и начался весь этот переполох. Вот уж воистину все проблемы на земле возникают из-за женщин. Дотронувшись до ее плеча, я поинтересовался ее делами, но вместо ответа, в руках испуганной жертвы мелькнуло лезвие, по всей видимости, выроненное одним из разбойников. Я с непониманием воззрился на грубую рукоять, торчавшую у меня из груди. Последнее, что мне удалось увидеть, была обманчивая зеленая глубина глаз. А затем я в них утонул.

[iceheart]

Молодца... оч. хорошо пишешь...:)

[Dar Veter]

если здесь еще остались люди, которым интересно - пишите мыло в личку, либо стучитесь в аську (в профиле есть) - скину продолжение

[iceheart]

если здесь еще остались люди, которым интересно - пишите мыло в личку, либо стучитесь в аську (в профиле есть) - скину продолжение

обязательно;)

[Dar Veter]

После небольшого перерыва возвращаемся к нашей истории 8)
ВНИМАНИЕ если вы хотите понять, что за события разворачиваются в данном тексте, рекомендую прочитать данную тему сначала, а также ознакомиться с этой (http://forum.dgame.ru/showthread.php?t=2752)



Мертвый сад




Запах выжженной травы заставлял непроизвольно морщиться непоседливый детский носик. Все потуги королевских садовников сохранить свежесть и аромат первозданной природы рассыпались в прах о незыблемость заставшей врасплох здешних обитателей жары. Но даже не свирепое солнце было причиной внезапно захватившего еще юный разум чувства. Хотя вся короткая жизнь этого мальчугана пронеслась за этими стенами, почему-то именно сейчас, в этот странный момент, он чувствовал себя здесь очень неуютно.

Ровные подстриженные лужайки, разбегающиеся во всех направлениях аллеи деревьев, ухоженных по последней прихоти воображения, нагретые камни дорожек, которым не повезло оказаться под яростным натиском солнечных лучей – все казалось абсолютно знакомым и совершенно чужим одновременно.

Сад был мертвым. Нет, в кронах деревьев все также пел легкий ветерок, а между ними, перелетая с ветки на ветку, лениво щебетали пришибленные жарой птицы. Даже стражники, безмолвно потерявшиеся в глубине пейзажа, были частью обыденной декорации. Но все это было лишено чего-то очень важного, чего пытливый детский ум еще не мог осознать.

Этот сад был пародией на некогда великие леса эльфов, откуда в свое время вышли предки нынешний королевской династии, спустя столетия, прочно осевший в здешних местах. Спрятанный от посторонних глаз за могучими, как тогда казалось, стенами дворца, по совместительству являющимся самой древней твердыней эльфийского народа, сад служил последним напоминанием для тех, кто был еще в состоянии помнить великолепное лесное убранство, которое тщетно пытались воспроизвести в этом парке.

Уже в то время, в то самое утро, когда маленький мальчик со свойственной детям непоседливостью спешил по своим мальчишеским делам вдоль одной из тропинок еще не потерявшего великолепия сада, уже тогда в воздухе, наполненном пагубным ароматом жженой зелени, витало загнивание. Оно еще было не столь очевидным, словно незаметная корка грязи вокруг небольшого пореза на теле эльфийского народа. Но именно отсюда берут свое начало события, последствия которых заставят содрогнуться весь мир Маоли.

Однако, это чувство обреченности, никак не могло волновать ничего не подозревающего эльфийского мальчика, который тем временем успешно добрался до цели своего путешествия – обрыва, над которым в своем гордом величии возвышался замок.

Часть сада, примыкавшая к отвесной скале, была огорожена высоким забором, с небольшими прорезями, куда едва ли могла протиснуться детская ручонка.
Мальчик так и сидел – зажав в ладонях прутья забора, прислонившись к ним лбом и устремив свой взор вдаль. А за решеткой плескалось море. Бесконечно далекое, но от этого не менее притягательное, оно звало и манило наивную душонку к себе. И пусть не физически, но духовно, мечтами, он весь был там, за горизонтом, где тем металлических преград и мертвых садов. И лишь одна вещь на свете могла вытащить его из этого созерцания. Это был голос.

- Там за морем, ведь есть что-нибудь? – не оборачиваясь, вопрошал мальчик.
- Конечно, есть, - после некоторой паузы, словно ожидаемо застуканный, с некоторой почти незаметной дрожью ответствовал голос.
- Ты, что, плачешь? – удивленно вскинув голову и поворачиваясь именно туда, где стоял обладатель мелодичного голоса, словно заранее знал, где тот будет находиться.
- Нет, это неправда, - улыбнулась сквозь застилавшую глаза влагу загадочная фигура.
- Но я же вижу! – упрямо повторил мальчик, поднявшись и обнимая эльфийку, закутанную в легкие, чуть прозрачные одеяния.
– Не плачь, пожалуйста, - сначала тихо, а затем все неистовее требовал ребенок, теребя подол платья. Но его обладательница лишь грустно усмехалась, спрятавшись за спасительной вуалью и все крепче прижимая к себе дитя.


Мне казалось, что я кричал, но для всех остальных это был лишь бессвязный хрип, перемешанный с застоявшейся кровью. Мир ярким светом накатывался на глаза, пока не собрался в одну точку и не принял очертания фонаря. Уставший заспанный фермер сочувственно разглядывал меня, пытаясь при чахлом освещении распознать мое состояние, а за его спиной на черном небе холодно поблескивали звезды. Но я был рад видеть их и такими неприветливыми. Отвратительный запах уставшей лошади и несвежей соломы резко ударил в нос. Еле ползущая телега жалобно поскрипывала на каждом ухабе, но, смирившись с судьбой, упрямо двигалась вперед.

- Где мы? – едва разлепляя пересохшие губы, поинтересовался я у склонившегося надо мной старика. – И убери этот чертов фонарь.
- Мы почти подъехали к городу. Надеюсь, завтра к вечеру будем там.
- Зачем?
- Это дерьмо у тебя из раны, - скривился фермер.- Кажется, оно перепутало твою задницу с этой дырой.
- Почему я ничего не чувствую?
- Скажи спасибо девчонке. Она не так проста, как кажется. Это ее отвар.
- Эта рыжая бестия с нами?- воскликнул я, приподнимаясь на локте и ухватив фермера за воротник.
- Спокойно, мой мальчик. Лучше хлебни-ка вот этого.

Жадные до любой влаги губы не смогли оказать сопротивление душистому снадобью с удивительно освежающим вкусом. Казалось, теперь можно свернуть горы и вот он, настал долгожданный момент разобраться в мотивах, которые движут прелестной незнакомкой. Но сонный подвох, злодейски заключенный в зелье, вырвался на свободу и бережно захватил больной разум, погрузив его в сладостное небытие.

[Dar Veter]

Гости из прошлого




Мак Фэррис проснулся. Откинув плотное покрывало, сберегавшее тепло старческого тела всю зябкую ночь, он улыбнулся еще одному восходящему солнцу, лицезреть которое ему даровала безграничная милость Таиру. Привязанная к дереву лошадь, утащившая трех путников прочь от кровавого трактирного месива, негромко фыркнула, приветствуя пробуждение хозяина. Поднявшись со своего ложа, обретенного под распростертой листвой одинокого дуба, фермер направился к телеге, стоявшей чуть поодаль, где примостились на ночь два его странных попутчика.

Один с манерами благородного дворянина и мастерством искусного воина и, другая, ослепительно рыжеволосая красавица, невесть, зачем всадившая по рукоять кинжал в грудь своего спасителя. А теперь она всю дорогу только и занималась, что хлопотала да выхаживала ею нанесенную рану с помощью омерзительно вонючих отваров и зелий. Каждый раз, в дороге, когда очередная продолговатая склянка распечатывалась, фермеру казалось, что он забрызгает вихлявший перед ним круп драгоценной лошадки своим завтраком, обедом и ужином за последние три дня вперемешку с собственными кишками. Откуда взялись эти колбочки, удобно помещавшиеся на поясе, скрытом в складках платьица, Мак не знал да и мысли его были заняты немного другим. По его мнению, такой красотке следовало немедленно побросать в ближайшую канаву все свои алхимические штучки и заняться поиском мужика побогаче. Да ноги на радость мужскому достоинству раздвигать почаще, дабы обеспечить благородному, а может и не очень, господину достойное продолжение рода. А вместо этого она бродит по глухим дорогам да в лапы к отпетым мерзавцам попадает. Хвала Таиру, что в том трактире этот эльф оказался. Подумать только, эльф в такой дали от лесов Лэсэлора. Какой же демон привел его сюда?

Решив, что уж слишком затруднил себя такими малополезными рассуждениями, Мак Фэррис откинул полог, оберегавший телегу на случай непредвиденного ночного дождя.
Заглянув внутрь, он обомлел. Телега была пуста, как и его живот, не знавший доброй еды уже второй день. Оба путника растворились, как растворяются облака на небосводе. Фермер в растерянности почесал лысоватый затылок. Уж не предвиделось ли ему все это – рыжая оторва, пляшущий эльфийский клинок, искромсанные тела, бешеная скачка по ухабам, тошнотворный запах снадобий?
- Даже познакомиться не успели, - пробормотал себе в бороду старец да начал запрягать лошадь.- Ну и гореть вам в пламени Денора... Зато будет, что порассказать в харчевне за кружечкой любимого пива.
Но, кто же поверит во весь этот бред? Старикана это мало волновало. Мак Фэррис никогда не унывал.



Он вернулся. Хотя чувства, загнанные в угол бесконечно прекрасной болью, еще не давали четкой картины, внутренний голос тихо нашептывал ему мысли о возвращении в реальность. Этот миг нельзя было назвать приятным. Кружащаяся голова, каменная холодность и тяжесть металла на конечностях возвестили о том, что он висит прикованный к стене. Он задергался, словно насекомое, попавшее в сети к голодному пауку, но надежно закрепленные кандалы оканчивали любую попытку самостоятельно освободиться полным провалом.

Смирившись с собственным бессилием, узник облизал пересохшие губы и осторожно огляделся. Казалось, кроме него в этом помещении никого нет, но ручаться за этого головой он бы не стал. Ибо жалкого отсвета одинокого факела, подвешенного на противоположной стене, едва хватало, чтобы различить очертания темницы. Окна в ней отсутствовали, как, впрочем, и двери, по крайней мере, в привычном их виде. Стена, приятно холодившая спину, была совершенно гладкой. Пальцы, насколько позволяли цепи, не смогли обнаружить каких-либо стыков между камнями. К тому же, здесь не было привычной сырости, характерной для подавляющего большинства тюрем. Как, впрочем, и извечных спутников заключенных - крыс, москитов и клопов. По крайней мере, они ничем не выдавали своего присутствия. Ибо кроме своего дыхания, узник не улавливал ни единого звука. Казалось, его запихнули в добротную усыпальницу королей, и оставили на память будущим поколениям. Однако, несмотря на потерянную память, пленник был уверен, что с сооружениями такого типа он раньше никогда не сталкивался.

Внезапно его исследовательская деятельность была прервана прямоугольником света, невесть откуда образовавшимся в одной из стен. Возникшая в проеме фигура, небрежно сорвала со стены единственный факел и затем неспешно направилась к заключенному.

- Так-так. Кажется, наши птенчики понемногу приходят в себя!- радостно проворковал обворожительный женский голосок.
Незнакомка, чье лицо было еще не разглядеть, поднесла пухлые губы к пламени факела, прошептала несколько неразборчивых слов и вдруг вся темница залилась радостным светом. Оказалось, что факелы были закреплены по всему периметру помещения в два ряда и зажглись, повинуясь неведомому заклинанию.

В глазах эльфа замельтешили черные точки, словно мрак не хотел сдаваться и пытался найти убежище в его очах. Постепенно безумная пляска сошла на нет, и узник удивился, узнав стоящую перед ним девушку. Это была та самая рыжая красотка, ради которой он ввязался в мясорубку в том трактире.

- Ты?..
- Как же долго я тебя искала, мой милый, - нежно проведя рукой по его щеке, прошептала на ушко роковая разбойница.- О! А вот и твои друзья проснулись, - среагировала на раздавшийся стон прекрасная тюремщица.

Эльф с удивлением воззрился на нее.
- Ах, неужели ты их не узнаешь? Посмотри-ка получше.

Ему ничего не оставалось, как покорно повертеть головой. Слева на него изумленно взирала эльфийка с волосами чернее мрака, скопившегося во всех темницах мира. В чертах ее лица угадывалось воистину королевское происхождение.
- Не может быть, - едва слышно пробормотал справа надтреснутый старческий голос. – Я знал… Я знал, что это должно было случиться!- непослушные слезы явно рвались из его глаз.

Оба товарища по несчастью (расположившиеся в таком же прикованном положении) казались смутно знакомыми, но как эльф не силился вспомнить что-либо, связанное с ними, образы ускользали от него и растворялись в глубине сознания.

- Кажется, он совсем не рад видеть свою жену и лучшего друга, - с наигранной грустью в голосе вмешалась позабытая всеми разбойница. – Может у тебя уже интрижка на стороне, а? – игриво пихая в бок эльфа, хихикнула она. – Ну, мне то ты можешь открыть свои секреты! Уж я, мой милый Эйвель, их точно никому не расскажу!

[Moody And Grim]

Замечательно, вкусно, как всегда :)

[Dar Veter]

Кровь Изтара


Звук имени стремительным ястребом ворвался в сознание Эйвеля. Образы и воспоминания, порожденные им, ревущей волной прорвали плотину беспамятства. Это было удивительное ощущение, словно пробегаешь глазами зачитанную до дыр на страницах любимую книгу, искренне переживая за ее персонажей. Только в главной роли не абстрактный герой, а ты сам. На секунду у эльфа мелькнуло сомнение, что он умер, что это предсмертный подарок бога, безмолвно наблюдающего за еще одной вот-вот готовой отлететь в мир иной душой. Но водоворот мыслей постепенно замедлил свой танец. Эйвель вынырнул из пучин своего разума. Казалось, эльф, будто окунулся в водах чистейшего озера, затерянного где-то в лесах Лэсэлора. И тугие потоки небольшого водопада совсем недавно отбивали по его плечам свою звонкую песнь. Теперь он чувствовал себя совершенно иначе. Обновленным. Внутренняя решимость била в его душе через край.

- Здравствуй, любимая, – ласково улыбнулся он своей жене, своему светочу, своей Одри. – И тебе привет, мой верный Мендель, - не забыл про старца Эйвель.

Сковавшие его кандалы и висячее положение казались чем-то абсолютно незначительным. Вера в успешное окончание всей этой истории крепла в нем с каждым биением сердца. Это было воистину счастье – ощущать присутствие двух самых дорогих созданий рядом с собой, спустя столько времени, пускай и в таком деликатном положении. Однако, пора было возвращаться к мирским делам и оставить душевный полет на потом. Рыжая разбойница не стала медлить, и сама пошла в наступление. Ее былая игривость осталась где-то в другой жизни.

- Кажется, наш мертвец прозрел!

Эйфория, захватившая в плен рассудок Эйвеля, резко сдала позиции и позорно капитулировала.

- Последнее, что я помню, не считая событий после пробуждения в гробу, это то, что я …ушел, - осекся он, искоса взглянув на Одри. – Тогда почему я здесь?
- Ха! Об этом поинтересуйся лучше у своего старикана!
Эльф вопросительно посмотрел на Менделя.
- Ну же! Говори! Я хочу, чтобы он услышал это из твоих уст.
Старый целитель сокрушенно покачал головой, тяжело вздохнул, и нехотя начал рассказывать.

- После битвы на вершине Денора, мы были уверены, что ты погиб. Но после возвращения домой все изменилось. Казалось, что ты не умер, а просто спал. Сердце все также гнало кровь по сосудам. Грудь мерно вздымалась, повинуясь череде вдохов и выдохов. Даже через неделю после мнимой смерти, твое тело не подавало не единого признака разложения. Мы бросили все свои усилия, чтобы разгадать эту тайну. Но времени не оставалось – обряд погребения нельзя было затягивать. Я пытался отыскать любое упоминание о магии, спасшей тебе жизнь, ибо полагал, что это – лишь расплата за использование такого могущественного оружия. Но не в истории твоего рода, не в других летописях ничего подобного обнаружено не было. В это время другие маги и целители пытались найти другие пути для твоего возрождения. Но все было тщетно. Физически ты был абсолютно здоров. Но вот духовно…Никто, даже самые искусные чародеи не смогли зажечь в тебе искру разума и пробудить от волшебного сна – в том, что дело было в волшебстве, сомневаться больше не приходилось. Одни говорили о барьере, закрывающем тебя от реальности. Другие изъяснялись более туманно – дескать, твоя душа заблудилась на просторах мироздания и лишь воля Таиру позволит тебе отыскать свой дом.

Я не знал, что мне делать, да и сроки поджимали. Народ хотел проводить своего освободителя в последний путь, и больше оттягивать это событие было попросту невозможно. Но, с другой стороны, было очевидно, что твое состояние недолго останется секретом.
Поэтому мы избрали другой путь. Копаясь в летописях, я обнаружил одно древнее заклинание. Оно позволяло прятать предметы не только в пространстве, но и во времени. Я отобрал тех магов, кому безоговорочно мог доверять, и мы приступили к делу. Были созданы шесть абсолютно точных копий твоего гроба и с помощью заклинания случайным образом они были растворены в различных слоях времени. Никто не знал точного расположения этих гробниц. Кроме одной – той, в которой тебя якобы захоронили. Но твое тело мы извлекли в ночь после погребения и отправили в последнем гробе. Туда же мы положили свитки с подробным описанием заклинания и последних событий в твоей жизни на случай твоего пробуждения.

- Занимательное, кстати, чтиво! – вставила свой серебряник разбойница.

- Таким образом, - продолжил Мендель, - мы обезопасили тебя от посягательств, как со стороны демонов, так и со стороны эльфов из числа любителей покопаться в чужих костях.

- Интересно, как бы ему помогли твои записки на дне океана. Или в заброшенной шахте. Или в святилище орков? Или где там оставшиеся гробики оказались то? Было бы забавно выбраться из могилы и захлебнуться под толщей воды.

- Но, если вы так хорошо меня спрятали, тогда, как она меня нашла? – кивнул Эйвель в сторону девушки с рыжими волосами.

- О, спешу тебя уверить, он тут не причем, по крайней мере, виноват лишь отчасти. У моего господина полно всяких магических штучек в запасе. Мне лишь нужна была какая-нибудь вещь из обихода великого героя. Вот тут наш лекарь и попался на сентиментальности. Не смог расстаться с твоим мечом. С его помощью я и отыскала твою настоящую гробницу, правда пришлось четыре раза испытать разочарование – заклинание работало не совсем удачно.
- Какое?
- Великий волшебник чего-то не знает? Я поражена! Ну да ладно. Не знаю, как оно по-вашему называется, но суть в том, что заклинатель начинает чувствовать владельца предмета. Их сознания связываются друг с другом. Это было как во сне - будто духом пытаешься добраться до своего тела. Или как ночью в затемненной комнате на ощупь пытаешься отыскать какой-либо предмет. К тому же на твоем мече еще и отпечаталось касание той магии. К сожалению, твоему старикану удалось довольно хорошо замести следы, поэтому несколько раз меня ждала неудача. Но, теперь ты здесь, и моя работа почти завершена!

После этого объяснения Эйвель вдруг вспомнил те яркие сны, так резко врезавшиеся в память: сгорающая в запертом доме женщина, клинок, изуродовавший влюбленную парочку на пикнике…Кажется, у этого заклинания был и обратный эффект (или побочный?) На всякий случай, эту догадку он оставил при себе, а вместо этого поинтересовался:
- Так зачем я тебе нужен?
- Ей нужен амулет, с помощью которого ты закрывал алтари. Она говорит, что в нем заключена кровь самого Изтара и кое-кто по ту сторону жаждет обладать этой силой.

[Dar Veter]

Утраченное счастье



- Я обыскала всю чертову пещеру, обшарила каждый закоулок каждого гроба, выпотрошила всех вас вместе с дерьмом и собрала обратно, но так и не нашла ни единого следа амулета. И, знаете, я разочарована.
- Мне, конечно, жаль, что твои титанические усилия не принесли успеха, но помочь тебе не в моих силах – я не видел его со дня битвы с Ксардахом.
- Я устала от всего этого, от этого дела, беготни во времени. И мне нужна моя награда. Поэтому приступим, - серебро кинжала метнулось к горлу Одри, сопровождая последние слова. – Кстати, Эйвель, почему ты не удивлен, что твои любвеобильные хомячки так хорошо сохранились? Я, понимаю, пара-тройка столетий для эльфийской расы сущий пустяк, но старичок совершенно не задумывался о своем месте на кладбище. Да и судя по летописям, безутешная вдовушка тоже не торопится вкусить прелести морщин и старческой сварливости. Может мне стоит ускорить процесс, а? – ворковала разбойница, лаская нежную щеку эльфийки холодом лезвия.
- Кожа, такая бархатная, такая приятная, такая молодая... Но, какой ценой…
Неуловимое движение кинжала мгновенно распороло тряпье, в которое было закутано тело эльфийки.
- Как насчет этого, а? Способен ли нормальный эльф выжить после такого?

Уродливый шрам запекшейся кровью красовался аккурат меж двух грудей. Не было никакого сомнения в том, что рана была смертельной. Скорей всего сквозной удар пришелся в спину, оставив после себя зияющий тоннель из кровавого месива разорванных сосудов и тканей.

- Эйвель, не слушай ее, это все та магия с вершины Денора, – начал было протестовать Мендель, но тут же осекся. Ибо разбойница предложила еще одно испытание.

- А что ты скажешь на это, старик?

Лезвие с грацией парящей птицы слегка надрезало запястье тюремщицы, и тончайшая струйка крови неспешно потекла вниз, изредка капая на пол.

- О, Одри, не правда ли этот запах сводит тебя с ума? – засмеялась разбойница, перехватив жадный взгляд эльфийки, устремленный на рану. – Может, хочешь отведать? – издевательски лизнув кровяную дорожку, продолжала дразнить рыжеволосая.

- Кажется, наши мальчики не совсем понимают, в чем дело? Тогда смотрите на свою ненаглядную тварь.

Рука, омытая в крови, замерла перед лицом Одри. Начавшиеся перемены в облике эльфийки заставили ее друзей судорожно биться в цепях. Клыки, настолько же белоснежные, сколь и смертельные, неистово тянулись к ране, источавшей столь сладостный для них аромат. В заплывших синевой глазах уже не осталось ничего, кроме жажды вцепиться в эту желанную плоть. Яркая бледность кожи отчетливо выделялась на фоне суровой темноты стены. Тело Одри готово было разорваться на части, чтобы вкусить заветную жидкость, но цепи прочно держали ее на расстоянии. Кровь. Она была так близко, что ее запах доводил до безумия. В этот миг в сознании этой твари пульсировало лишь одно непреодолимое желание – впиться в рану и осушить ее. Досуха.
Но тюремщица, усмехаясь, продолжала пытку, пока существо не обессилело от напрасных попыток добраться до пищи.

- Мне тебя искренне жаль, Эйвель. Но я помогу тебе.

С этими словами она схватила Одри за волосы и запрокинула голову. Вампирша лишь яростно зашипела в ответ. Кинжал, вошедший в горло и прорвавшийся наружу через затылок, оборвал этот голодный звук. Вытащив лезвие, убийца хладнокровно вытерла его о тряпье, свисавшее с тела Одри.

- И не смотри на меня так, эльф. Я сделала тебе одолжение. Тебе не пришлось делать это самому.
- Когда. Я. До. Тебя. Доберусь. Это. Будет. Долго. – Выделил каждое слов Эйвель, едва сдерживая ярость.
- Что-то я не слышу в твоем голосе ноток благодарности. Итак, вернемся к теме нашей беседы.

Колба, появившаяся откуда-то из складок одежды, была наполнена вязкой субстанцией.
Обмакнув кинжал, разбойница направилась к старику. Сдернув с его плеча лохмотья, она сделала тонкий надрез.

- Довольно игр, Эйвель. По телу твоего друга сейчас распространяется яд. У тебя есть минут пять, чтобы помочь мне в поисках амулета или заражение станет необратимым.

- Ты глупая мерзкая стерва. Ты убиваешь моих близких и надеешься, что я наведу тебя на след? Передай привет своему господину, когда он будет драть твою рыжую задницу за провал в этом деле.

Звонкая пощечина красноречиво оставила свой след вместо ответа на лице эльфа.

- Тогда твой старикан мне не нужен.

Замах ее кинжала был прерван неким движением за спиной. Резко обернувшись, девушка на мгновенье замерла в оцепенении. Одри пробудилась. На ее губах трепетала злобная ухмылка. Кровь из пореза на руке разбойницы при “смертельном” ударе, выплеснулась на тело вампирши. Этого было достаточно, чтобы придать твари сил. С яростью вырвав крепления оков со стены, прямо в кандалах она бросилась на своего мнимого палача.

- Ну что ж тебе, милая, кол что ли осиновый вгонять? – уворачиваясь от клыков, бросила разбойница.

На следующий наскок Одри, она ответила выпадом в грудь. Монстр, отлетев, ударился головой о стену и, оглушенный, затих. Несколько пассов рукой и неразборчивый шепот заставили жалобно трепетать пламя факелов. В углу, где бездушное создание пыталось придти в себя, очерчивая круг, проступал результат заклинания. Мерцающая зеленоватым светом линия, сделав полукруг вокруг распростертого тела и упершись в стену, поползла с двух сторон вверх. На уровне эльфийского роста они отделилась от камня, и продолжили свой рост параллельно полу навстречу друг другу. Замкнувшись, получившаяся фигура заключила в себя тело твари и вспыхнула, подтверждая окончание заклятья.

- Попалась, сука. Уж из этой клетки тебе точно не выбраться.
- Ну, так что, Эйвель, я смотрю, твоему другу становится совсем хреново. Не желаешь облегчить ему страдания? М?

Ее предложение было прервано резкой болью в области шеи. Вампирша, невесть как преодолевшая магическую тюрьму, теперь сполна рассчитывалась за все издевательства. Прокусив насквозь нежную кожу, она с неистовым наслаждением выкачивала кровь из своей надзирательницы. Вдоволь напившись, тварь отбросила насильственно опустошенное тело словно сломанную куклу и с предвкушением взглянула на двух прикованных эльфов.
Уродливые когти обеих рук сочно вошли в их истерзанные тела. От жгучей боли Мендель сразу потерял сознание и безвольно обвис в цепях. Эйвелю так не повезло – из его горла вырвался крик, пытавшийся хоть как то заглушить болевые ощущения.
Вдруг цепи, державшие эльфов, звонко щелкнули, и они свалились на пол. Позабытая всеми разбойница, уже успела юркнуть в закрывавшуюся дверь, напоследок освободив раненых пленников.

А вампирша тем временем жадно поглощала старческую кровь целителя. Несмотря на зияющую рану в правой стороне груди, Эйвель нашел в себе силы, чтобы подняться. Смачный удар ногой оторвал монстра от его трапезы. Но эльф продолжал колотить тварь, отвешивая удары один за другим. Он бил ее до тех пор, пока уже начавшая розоветь кожа на лице не превратилась в сморщенный пергамент, заляпанный кровью. Не ожидавшая такого сопротивления тварь, в конце концов, сдалась и затихла.

- Господи, друг, - склонился Эйвель над старцем. – Прости, что не смог защитить тебя.
Тут Мендель судорожно вцепился в его руку и изо всех сил старался что-то сказать, но слова с трудом прорывались сквозь потерянную кровь и бушевавший в теле яд.

Эйвель припал ухом к губам умирающего и попытался разобрать хриплый шепот.

- Когда…луны...свет…сияние звезд…величие...перекрестье...шаг…к пустоте…

Скомканные фразы оборвались вместе с дыханием.

Эльф яростно сжимал руку своего наставника, не в силах расстаться с этой последней ниточкой из полотна его прошлой жизни.

- Пусть кроны Тельредара вечно поют тебе свою дивную песнь. А невообразимо прелестные нимфы Араэтрина ласкают твой взор своим бесподобным танцем в струе лунного света. Таиру, прими своего верного слугу. Да осветит его душу незабвенный Зитраэль.

Отдав почести, эльф направился к Одри. Взвалив ее тело на себя, он поднес его к стене, и подвесил за кандалы, все еще прикованные к ее рукам и ногам. Вдруг на полу что-то блеснуло. Это был кинжал, в спешке позабытый рыжей разбойницей. Оперевшись на стену, он, превозмогая боль в раненой груди, подобрал его. После этого, повернувшись к вампирше, принялся за работу. Эйвель сделал несколько надрезов на шее, плечах, запястьях, груди, животе, а также на внешней и внутренней стороне бедер, заставив тем самым истекать монстра только что испитой жидкостью.

- Это не твоя кровь. Надеюсь, ты будешь гнить здесь вечно.

Эйвель бросил последний взгляд на своих недавно обретенных и так бездарно ушедших друзей. С грустной усмешкой он вспомнил об эйфории, захлестнувшей его после возвращения воспоминаний. Тогда внутри него светлая надежда родниковым ключом приласкала жажду обретения памяти. А теперь? Сейчас эльфу было важнее выжить и наказать пока еще неизвестного врага. Но даже после этого он был не уверен, что рискнет так глубоко копаться в потемках собственной души. Эйвель повернулся спиной к своему утраченному счастью и направился к двери, куда прошмыгнула еле живая надзирательница.

[Dar Veter]

Гробница и Узилище




Зажимая проснувшуюся боль в ране, Эйвель распахнул дверь своей темницы. Винтовая лестница послушно повела его вверх за собой. Здесь не было факелов, поэтому передвигаться приходилось в полной темноте. В конце подъема эльф уперся в стену. Паника авангардом дрожи пробежалась по телу. В исступлении он начал ощупывать мертвый камень, надеясь отыскать хоть что-нибудь, что позволило бы вырваться из этого плена. К счастью, в верхней части препятствия неприятная холодность окаменения сменилась теплой приветливостью дерева. Эйвель с силой толкнул эти доски, и багровый свет резанул его по глазам. Привыкая к неожиданному освещению, эльф начал потихоньку осматриваться.

Дыра, из которой он вылез бегущей крысой, скорей всего когда-то давно была просто погребом, переоборудованным рыжей разбойницей в камеру пыток. Этот погреб находился в подвале древней башни, круговое основание которой сужалось к верху и венчалось обзорной площадкой, по совместительству являющейся потолком. Ее некогда грозные зубцы сточенными пнями сдерживали натиск времени. Сквозь огромное отверстие на теле площадки безумно сверкало небо цвета крови. Лестницу, ведущую наверх, как будто бы выгрыз неведомый зверь – только металлические крепления, на которых она держалась, напоминали о ее существовании. А на полу в жутком кровосмешении валялись сгнившая солома, ржавые доспехи, ветхое тряпье, кости, обрывки изъеденного пергамента. На стенах кое-где виднелись закопченные следы бушевавшего пожара.

В дальнем углу Эйвель заприметил открытый сундук. Рядом с ним вечным стражем сидел, прислонившись к стене, скелет воина, будто отдавшего жизнь за сохранность содержимого этого ящика. Пошатываясь, эльф подобрался к сундуку и начал исследование. По всей видимости, то, что было внутри, принадлежало его тюремщице, но она в спешке попыталась забрать с собой все необходимое. На дне среди пустых колб, чистых листов пергамента, серых тряпок, подобных тем, которые были сейчас на нем и прочего барахла, Эйвель обнаружил свою одежду и, самое главное, меч. Тот самый клинок, которым был повержен демон Ксардах в битве на вершине Денора. Эльф вытащил оружие из ножен, полюбовался игрой отблесков на его лезвии и, улыбнувшись старому другу, вернул его обратно в мягкую теплоту кожи. Эйвель с наслаждением скинул с себя невольничью одежду и с радостью, хоть и, морщась от нытья раны, облачился в собственные кожаные доспехи поверх металлической кольчуги, звенья которой отличались небывалой прочностью и легкостью. Закрепив меч за спиной, эльф в последний раз осмотрел неведомую башню, ставшей одновременно гробницей для наставника и узилищем для невесты. Собравшись с духом, Эйвель толкнул дверь, ведущую из башни, и вышел наружу.

Открывшийся вид был прекрасен в своем ужасающем великолепии. Небо, усеянное россыпью незнакомых созвездий, переливалось всеми оттенками красного. От ярко-кровяного полыхания заката до пурпурного смирения перед надвигающейся бурей. Багровые молнии резкими всполохами озаряли пространство. Воздух здесь был странный, без единого намека на ветер, застоявшийся, неподвижный и мертвый. Но не это приковывало к себе взгляд. Огромный шар цвета грязного золота – вот, что захватило небосвод. Казалось, он был совсем рядом, но как только эльф задумался, о том, как бы до него добраться, тот, словно уловив ход мыслей незнакомца, незримо отдалился. Шар был освещен только с одной стороны, другую полностью скрывала теневая вуаль. Эйвель готов был поклясться, что его поверхность не идеально ровная, а будто бы покрыта симметричной паутиной трещин и бугорков. Впрочем, это могло быть и игрой воображения.

Но еще больше эльфа удивила земля. Точнее ее отсутствие. Здесь ее вообще не существовало в привычном понимании. Ни зеленеющих лесов, ни колосящихся полей, ни жгучего песка пустынь, ни звенящей беготни рек или умиротворенности озёр – ничего этого не было и в помине. Тот клок, на котором располагалась башня, был выдран из своего лона неведомой силой и теперь парил в воздухе, как и многие другие вокруг поменьше размерами. Все было пропитано невероятной магической силой, и эльф чувствовал это. Загадочные завихрения сновали по совершенно безумным траекториям. Темные сгустки материи то неподвижно зависали, словно наблюдая за нежданным пришельцем, то также внезапно исчезали, оставляя за собой лишь серую дымку. И не единой живой души вокруг. Даже такого огромного по местным меркам клочка земли, какой был у этой башни, Эйвель не смог разглядеть нигде докуда хватало глаз. Лишь небольшие островки земли, безвольно повисшие в воздухе, словно прибитые к доске пространства исполинскими гвоздями. Рыжая разбойница также бесследно испарилась.

- Отличное место, чтобы сдохнуть, - пробормотал эльф.

В бессилии он рухнул на колени, а затем устало завалился на спину. Истеричный смех, вперемешку с кровью и болезненным кашлем вмешался в упорядоченный хаос течения этого места. В его глаза задумчиво заглядывали чужие звезды. Безликому миру оставалось лишь удивленно взирать на этого храбреца, посмевшего нарушить безмятежный поток здешнего спокойствия. Спустя некоторое время разум Эйвеля забылся в спасительном дурмане беспамятства. И обволакивающая тишина вновь воцарилась на своем законном престоле.



А ты уже молчишь давно,
С тех пор на свете тишина.
Тебе всё стало всё равно,
Живи теперь в плену у сна.

Ты похоронен и забыт,
И никому не нужен здесь.
На землю путь тебе закрыт,
Забудь о ней, забудь про месть.

А жизнь твоя была нежна,
Всё было в мире для тебя.
Вот так и жизнь твоя прошла,
И нет пути из забытья.

А ты уже лежишь давно,
Вокруг тебя лишь тишина.
Тебе давно уж всё равно,
Живёшь теперь в плену у сна.


-=Конец=-

[Dar Veter]

http://images.netbynet.ru/direct/49b27b9cf1f377653eb8e1a7716fa8a9.JPG (http://promaoli.ru/index.php/component/k2/item/106-eyvel-novaya-glava)

(картинка кликабельна)

[Moody And Grim]

0_о